Однажды в школе №2

Когда вдохновитель и составитель  книги Александр Микляев показал мне её черновой вариант и  я стал разглядывать фото и читать строки, то  вновь оказался в шестидесятых годах прошлого столетия. В голове мелькнуло: что ж это я почти забыл такой кусок своей жизни? А ведь он был, пожалуй, одним из самых ярких, самых солнечных периодов!

Смотрю на фото 1959 года. На нём выпускники второго класса школы №2  города Северодвинска. Вот Вовка Постников, красавица Оля Носова, Люда Кузнецова, Витька Крюков, Оля Рашева, Люба Степаненко, Галя Зиновьева… Интересный феномен: видишь уже не только их личики! Реально всплывают их фигуры, слышны их голоса! Лица – детские, голоса - детские, а ведь прошло более полувека! А где же я? Ведь это мой класс!!!

Беру лупу: качество фото пятидесятых-шестидесятых годов прошлого века неважнецкое, внимательно рассматриваю: нет меня, готов уже чужое лицо за своё принять! Ну не мог я отсутствовать в  день, когда делали это фото! Начинаю вспоминать: ба, так ведь я в этот день был ещё учеником седьмой школы, а не второй! И одноклассники были другие! А во вторую я попал не по своей прихоти, а по переводу.

…Соединённые Штаты Америки,1996 год. Небольшая группа северодвинцев прилетела сюда, чтобы посмотреть и изучить опыт работы местных  органов  власти, редакций газет, храмов. Поэтому в нашей делегации были представители разных профессий. Нас разместили в домах рядовых американцев. Меня гостеприимно приняла семья местных журналистов. Днями я мотался по редакциям местных газет, напросился и побывал в клубе богатых людей, где нашёл владельцев заводов, газет, пароходов.

В один из вечеров в  доме, который меня приютил, оказался и священнослужитель из нашей группы – отец Александр Данилов. Мы с ним на двоих «отслужили трапезу», и после третьей рюмки «чая», перейдя на ты, он вдруг спросил: «Славка, ты что, до сих пор меня не узнаёшь?»  У меня на челе  появилось несколько дополнительных морщин: откуда?! Передо мной сидел  мужчина в рясе с набором  почти обязательных  для своего возраста и профессии качеств: лысина, борода, усталые глаза, брюшко.

- Откуда? - спрашиваю его. - Нет у меня знакомых  священников!

- Да  я тебя знаю по второй школе! Ты был  активистом-пионером, солистом в хоре, а я учился  двумя классами младше, помню, ты пел: «Тропинка школьная моя, лети от самого порога!»

Поскольку в ту пору люди в рясах были  редким явлением в нашей  жизни, то я в ответ спросил:

- И как ты оказался в их рядах? После второй школы, работы на «Звёздочке»?

- На всё воля Божья, - услышал в ответ.

Больше в моей жизни не было столь экзотических встреч с выпуск-никами второй школы.

Вновь смотрю на фотографии той поры, и оживают лица наших учителей и воспитателей: Галины Ивановны Логиновой, Валентины Ивановны Князевой, Александры Васильевны Нехорошковой (которая была классным руководителем у моего старшего брата Алексея - Царствие Небесное!), Аполлинарии Васильевны Варфоломеевой (недавно на старом кладбище, навестив могилы матери, отца, брата, тестя, проходя мимо, я увидел могилу её мужа, с которым часто сталкивался, работая на Севмаше), Евгении Петровны Феликсовой (позже в «Северном рабочем» мы ежегодно подводили итоги конкурса её имени на лучшую дворовую клумбу или балкон). А в период работы Евгении Петровны школа №2 славилась своим яблоневым садом, цветочными клумбами. Основную работу учителя биологии она успешно совмещала с обязанностями директора школы. Хотя, скорее, наоборот. Каждое лето мы отрабатывали на пришкольном участке по шесть -двенадцать - двадцать четыре часа. Чем старше становились, тем больше приходилось трудиться. Отрабатывали по-настоящему, минута в минуту, с записью в специальной книжке. А ещё собирали металлолом и макулатуру. Потому наше послевоенное поколение приходило на предприятия, в цеха, отделы с умением и желанием работать. В период учёбы в школе №2 я застал трёх директоров. После Феликсовой им стала Тамара Александровна Соловьёва, а в последний год учёбы - Олег Евгеньевич  Раменский.

В моей памяти все учителя и директора остались людьми с очень строгими лицами. Некоторые и правда были такими. Одна из преподавательниц могла треснуть по руке или голове линейкой.  Зато, признаюсь, её предмет мы знали очень хорошо. И конечно,  не жаловались, сознавая, что   сами довели учителя до этого. Однако строгие лица - это не признак суровости наших наставников. Очевидно, в советскую пору строгое лицо входило в понятие корпоративной этики (Бог ты мой! В ту пору слов-то таких не знали!). С очень строгими лицами ходили партийные работники, разные начальники. В быту, конечно же, они не отличались от нынешнего поколения, но на работе, с учениками, подчинёнными надо было выглядеть суровым. Помню, довелось быть на одном из заседаний бюро горкома КПСС. Вел его, как всегда, первый секретарь  Дмитрий Фёдорович Фёдоров. Разбиралось персональное дело одного из руководителей строительного управления. Тот, бедолага, позволил себе влюбиться не в жену, а в подчинённую. Партийный вожак топал ногами на «развратника», как Мойдодыр в одноимённой истории на грязнулю. А «развратник» с бледным лицом и сдвинутым набок галстуком вынужден был сказать что-то похожее на «больше не буду».

        

Ещё во время учёбы в школе №7 у меня открыли певческие способности. Именно открыли, было это так. В начале второго учебного года нас всех по одному приглашали к учителю пения. Просили пропеть «до-ре-ми-фа-соль-ля-си-до» - «до-си-ля-соль-фа-ми-ре-до». А потом повторить стук в заданном порядке. Видимо, определяли голос и слух. Очевидно, у меня и то, и другое оказалось в наличии, и я вскоре стал не просто участником хора, а солистом. В школу №2 я пришёл уже в этом качестве и продолжал с увлечением заниматься пением во Дворце пионеров. Все это впоследствии обернулось сольными победами в городском, областном и… во всероссийском конкурсах. В двенадцать лет я пел под эстрадный оркестр  клуба строителей едва не весь репертуар популярнейшего в те годы итальянского мальчика Робертино Лоретти, за что получил негласное прозвище Робертино. А потом случилась трагедия.

На сцене старого драматического театра  я пел «Санта-Лючию». Всё шло неплохо, поскольку я её сто раз отрепетировал и с десяток раз исполнил на разных сценах. Но когда пошёл припев и я вышел на самые высокие нотки: «Саантаа-Лючиаииааа, Сантааа-Лючиааа…!» - в горле моём что-то хлопнуло и голос пропал, совсем пропал! Я открываю рот, пытаюсь уже не петь, а говорить - не получается! В ужасе  соскакиваю со сцены, бегу в сторону городского парка… Кажется, жизнь закончилась…   Признаюсь, за полгода до этого руководитель хора запретила мне петь. Но, как нередко бывает в жизни, появился змей-искуситель в лице конкурирующего хора клуба строителей. Мне предложили стать солистом  взрослого эстрадного оркестра (во Дворце пионеров я пел либо под пианино, либо под баян) да в придачу разрешили бесплатно ходить в кино и проводить с собой друга или знакомого. Телевизоры тогда были редким явлением, а кино - одно из лучших развлечений той поры! Ну как пацан мог устоять от таких соблазнов! 

К стыду (поскольку прошло более полувека, и я учился затем в политехническом техникуме, Ленинградском университете, потому в судьбе ещё было много учителей), помню, что директором Дворца пионеров была Валентина Александровна Корсакова, что разными техническими кружками руководил улыбчивый и спокойный мужчина с усами по фамилии Клавир, а вот  имя той, что учила меня  пению… Казалось, могли бы помочь восстановить имена нынешние сотрудники этих учреждений. Но Дворца пионеров и клуба строителей, как выяснилось, в прежнем качестве нет. Здания есть, а история, похоже, угасла.

Голос мне помогли восстановить, и с учётом известности стали давать главные роли Иванушек в детских спектаклях на сцене того же клуба строителей, но  я  быстро понял - не моё. Там удачно лицедействовали Вовка Петухов, Сашка Гузнищев, Юрка Береснев, Нина Кряталова, Нина Семушина, Оля Абрамова, Вовка Гречишников… У них  получалось лучше.

Добавлю: с Ниной Семушиной, которая в школе №2 была большим начальником - председателем пионерского совета дружины - в 1962 году на северодвинском городском телевидении… Да-да, вы не ослышались! Наши энтузиасты – умельцы-оборонщики оборудовали  в здании по адресу: Ленина, 1, любительский телецентр. В Архангельске на ту пору ничего не было, а в нашем городе счастливые обладатели чёрно-белых телевизоров с размером экрана в пачку сигарет уже могли смотреть городские новости. Так вот: с Ниной Семушиной мы вели детскую передачу. В прямом эфире, поскольку про видеомагнитофоны и  DVD-проигрыватели тогда ещё ничего не знали. В памяти осталось лишь одно: на нас наводят огромную камеру с объективом, шевелиться не разрешают, обливаюсь потом, стараюсь лишний раз не вздохнуть, произношу текст, написанный кем-то из взрослых. В голове почему-то звучит  фраза, которой мне не раз приходилось открывать взрослые торжественные вечера: «И октябрята–малыши вам шлют привет от всей души!!!»

С улыбкой можно сказать: с той поры у меня пошёл отсчёт журналистского стажа, потому попал я в неё не случайно. Но с пением я совсем не разорвал. Года через два   под бряканье чрезвычайно модной в ту пору  гитары пел и свои песни, и дворовые. Одну из них позже исполнял Евгений Осин, а президент  Борис Ельцин лихо отплясывал  под слова: «Плачет девочка в автомате, кутаясь в зябкое пальтецо, вся в слезах и в губной помаде - перепачканное лицо!» Эх, до чего же текст  «интеллектуальный» и какую музыку выбирал первый президент!

Как говорит Владимир Познер: вот такие времена. Были…

Вячеслав Белоусов, выпускник школы №2 (1959-1965 годы), главный редактор «Вечернего Северодвинска»