Есть у дерева характер

Иван Григорьевич Клещин. Штрихи к портрету Мастера.

Слово «Мастер» уверенно пишу с большой буквы. Однажды достался мне неожиданно фрагмент бруса форштевневой части «Святого Фоки» - той самой шхуны Георгия Седова. Небольшой обветшалый фрагмент – 500 миллиметров на 150, весь истлевший снаружи. Если учесть, что построили «Святого Фоку» (бывший Geizer) в 1870-м, то этому куску норвежского дуба  не меньше полтораста лет! И куда мне с ним? Вспомнил Ивана Григорьевича, его золотые руки. Ими он и сотворил чудо: убрал всю гниль, добрался до сердцевины и выточил из неё изящную колонну и основание настольной электролампы, а ещё выкроил и отшлифовал два фрагмента для музея на ледоколе «Красин» в Петербурге. Кудесник да и только! 

Знакомишься с его работами, будь то небольшой деревянный эстамп, а то и крупная резная картина, щепная птица, сувенир, игрушка, предмет кухонной утвари, посуды или домашней мебели, и не перестаёшь восхищаться - нет того, к чему бы он не приложил своё умение и настойчивое тщание, без которого нет и не может быть столярного изящества.

- Мастерить поделки, игрушки, вырезать, собирать, клеить в нашей семье было принято к Новому году, - говорит Иван Григорьевич и со смехом продолжает рассказ, как в восемь лет сооружал себе костюм искусственного спутника Земли из… волейбольного мяча, серебристой фольги чайных пачек и за неимением «магазинского клея» варил свой – из картошки…

А первого своего мастера-наставника Иван Григорьевич помнит – Николай Иванович Максимов, учитель труда в сельской школе.

- Я туда пришёл уже влюблённым в дерево, - признаётся Клещин, - в мастерских увидел токарный станок – научите, хочу выточить вазу, полую внутри… Максимов: нельзя, рано тебе ещё – ты маленький… Но маленький не отступился, и Максимов научил. Детский стульчик и стол на точёных ножках – первые «шедевры» пятиклассника Клещина. И тогда же и вывод на перспективу: нет ничего лучше дерева! Куда ни придёшь, стол, стул, шкаф – всё из дерева, а потому буду столяром! Но ещё и другие задатки были у него: рисование, черчение, геометрия – всегда одни пятёрки. И отец ему подсказал: кто такой столяр? Всего лишь одна профессия. Поступай в котласский «худграф», учись – будешь и столяром, и чертёжником, и художником…

С котомочкой, которую собрала в дорогу мать, пятнадцатилетний Ваня Клещин уехал в Котлас на пароходе-колёснике «Гоголь». От их деревни до Котласа две сотни километров. Отучился и с дипломом об окончании художественно-графического училища прибыл в Шенкурск, где преподавал два года. Потом армия и после демобилизации Северодвинск, цех 13 «Звёздочки» - художник. И наконец  учебно-производственный комбинат (УПК), куда завод направил Клещина преподавать ребятам основы декоративно-прикладного искусства. Вот уж где способностям и фантазиям открылось широкое поле – и резьба по дереву, и художественная роспись, и плетение из бересты! И там же новый учитель и друг – Анатолий Иванович Нюхин, прекрасный мастер и преподаватель, который в 1976-м подал идею и организовал специальный кабинет декоративно-прикладного искусства.

К слову, уроки плетения Иван Григорьевич брал у одного из гостей УПК – его имя-отчество уже забылось, а фамилия - Борисов. Тогда же Клещин спросил, от кого тот наследовал своё умение. Оказалось, учил ещё дед. Правда, внуку это ремесло по жизни не пригодилось, а только потом, уже на девятом десятке, руки вдруг дедову науку «сами вспомнили»…

Велика ли наука плести лапти, туеса, корзины, кузова, венки-обереги? Это как сказать – чудеса ведь можно творить и здесь, если глаз приметлив, а руки золотые, как у Клещина. Настоящим же виртуозом плетения из бересты Иван Григорьевич считает своего доброго знакомца Доната Петровича Головина, чьи лапти по их готовности уместились на четверти… однокопеечной монеты!

И вот ягринская школа-интернат – Иван Григорьевич и воспитатель, и учитель труда. У педагога Клещина не просто богатейший опыт, которым он делится с ребятами, у него ещё и своя методика, программа, между прочим защищённая в институте переподготовки и повышения квалификации работников образования. Что в её основе, если пояснять проще? Не каждый из ребят станет тем же профессиональным резчиком (хотя, надо сказать, способных и толковых Клещин подготовил немало – десятки призов и почётных грамот заслужили они на различных конкурсах), но в жизни приобретённые навыки окажутся ко времени и к месту, то есть случится, как у того старого умельца Борисова, – руки вспомнят.

Они многим похожи – искусные мастера, работающие с деревом. Скажем, коллега и один из учителей Клещина,  Андрей Иванович Баринов, задумал выразить характер каждой древесной породы в определённом образе и композиции. Дуб, например, это мощный богатырь, страж, воин. Ель и корабельная сосна – любимицы Севера, стройные красавицы, в любом деле труженицы. Ива потому и зовётся плакучей, что в её облике много печали…

Иван Григорьевич о душе дерева не говорит, но признаёт - характер его раскрывается в свойствах древесины. Осина – светлая, белая, легко поддаётся резцу… Сосна много упрямее на изгиб и твёрже, зато ладно колется, расщепляется – из неё прекрасны не только щепные птицы, но и лучины, дающие свет в убогой избе… Лиственница – стойкая и волевая гостья из леса, почти вечная: воде не поддаётся, не гниёт. Благодаря именно русской лиственнице Венеция по сей день стоит, убеждён Клещин… А берёза – наш национальный символ: и светлая, и прочная, легко точится, а ещё и щедрая, ведь не только ствол в деле, но и береста…

Чем ещё приятно удивляет Иван Григорьевич, так всегдашним поиском и готовностью к эксперименту с новым материалом. Вот, скажем, бакаут – вечнозелёное дерево, растёт в тропиках Америки и Вест-Индии, тяжёлое и очень твёрдое, не зря же его прозывают «железным». Бакауту, между прочим, и на флоте, в корабельных устройствах, нашлось применение. Однажды принесли Ивану Григорьевичу такой фрагмент – попробуй, как оно. И Клещин с радостью пробует.

А не так давно он разжился целым бруском… рябины. Рябину, особенно в городе, с толстым стволом редко встретишь, растёт она почти как кустарник. Ну разве не ценная вещь для опытов, когда рябины целый брусок?!

                                                         

*   *   *

Родился Иван Григорьевич в Архангельске, но уже скоро родители вернулись в Верхнетоемский район, здесь их родина – старообрядческие деревни Матигоры и Окулово, что друг с другом по соседству. Отец всю жизнь трудился электриком в Зеленниковском леспромхозе, мать вела дом, хозяйство, слыла чудо-рукодельницей. Дед, Семён Иванович Кулижский, своим умением кузнеца славен был на всю округу. Братья Кулижские, родные и двоюродные, рубили-ставили крепкие красавцы дома и в своей деревне, и окрест, знатными были лесорубами, плотниками, столярами - всю жизнь с деревом. Такими родственными корнями не грех гордиться, и, не исключено, сказалась на способностях Ивана Григорьевича генетика…

- Я без дерева жить не могу, - помнится, такую он обронил фразу, имея в виду привлекательность и возможности материала, с которым знаком сызмальства. А я бы ещё добавил – не мыслит он жизни без творчества, без трепетного чувства красоты, которым природа награждает не каждого…

С дочкой Аней Клещин поехал в Калининград, когда та, окончив северодвинскую школу и «художку», решила поступать в университет имени Канта. Одно из экзаменационных требований художественно-графического факультета – представить свои работы. Тогда Иван Григорьевич выточил образцы деревянной посуды, а дочь их расписала. Вердикта абитуриенты ждали в коридоре. Комиссия зашла в аудиторию, где выставлялись экспонаты, и вскоре в коридор выскочил её председатель: кто здесь Клещина Аня? Потом к Ивану Григорьевичу: вы её папа? Можно мы возьмём её работы в выставочный фонд? 

Анна Клещина успешно окончила университет, сего-дня работает дизайнером в одной из солидных мебельных фирм Калининграда…

Генетика от её величества Природы.

Олег ХИМАНЫЧ