Александр Гузнищев. Девять дней

Он тоже считал меня своим учителем. Вообще-то, получилось так, что я и в самом деле привел его в журналистику. Как и у большинства талантливых людей, у него было множество увлечений. С малых лет превалировала любовь к театру, к литературе. Об этом я узнал, когда он, занимаясь в народном театре, прибился и к киностудии.

По сути, это был еще подросток, но и тогда в его коротких репликах, в сценарных планах киноминиатюр проявлялись ростки литературного мастерства. В этом еще раз довелось убедиться, когда со службы в армии я получил для рецензии его полновесный киносценарий.

Потом он не раз удивлялся, как я его нашел. А нашел, как говорится, по нужде. Отдельной редакции  радио на Севмаше тогда не существовало, а в редакции нашей заводской газеты открыли штатную должность радиожурналиста. Найти же подходящего журналиста долго не удавалось. А тут узнаю, что Саша вернулся из армии, работает старшим электриком в театре и что его голос временами звучит и в передачах городского радио. И выбор пал на него, о чем я ни разу не пожалел.

Взявшись за дело, он сразу же разнообразил жанры передач, добился получения для своей небольшой радиостудии профессионального оборудования. И ко всему прочему быстро вписался в коллектив редакции. С завода мы ушли почти одновременно в лихие девяностые и встретились вновь уже в «Северной неделе».

Одна из моих книг, названная «Газетный марафон», рассказывает о нашем издательстве «Северная неделя». Она всегда лежит на моем столе как справочник. Прибегаю к ней, когда надо уточнить дату того или иного события редакционной жизни, и по привычке заглядываю в главу «Звездные гости «Вечерки». Ее по моей просьбе написал Сан Саныч, по-доброму и с юмором рассказав о многих выдающихся мастерах кино, побывавших в «Северной неделе» или приезжавших в Архангельск на международные фестивали «Сполохи» и «Созвездия». И это, на мой взгляд, его еще одна творческая удача, а для меня и память о нем.

Александр БУРЛОВ

Перестало биться сердце журналиста Александра Александровича Гузнищева...

Когда-то давно, в 60-е годы, он пришел в театр драмы работать осветителем.

Потом была служба в армии, куда директор театра Н.И. Сундуков написал письмо с поздравлением к празднику и напомнил Саше, что его ждут после армии обратно.

Интерес Александра к театру скоро нашел свое воплощение в занятиях в народном театре ДК Ленкома, а потом – в театре «Автограф».

Была в его жизни и полоса работы диктором на радио, и люди, наверное, помнят красивый, бархатный баритон этого очень театрального человека.

О театре, о спектаклях  на страницах «Вечернего Северодвинска» Александр Гузнищев писал всегда тепло: ощущалось его неравнодушие, и даже чуточку тоска... Он знал и помнил очень многих актеров, режиссеров и, казалось, всегда был рядом с театром.

Светлая память о нем будет жить в наших сердцах.

Руководитель театра «Автограф» (Дворец молодежи) заслуженный работник культуры России Татьяна Герловина вспоминает, что знает Александра Гузнищева сорок лет – с 1973 года. С тех пор они оставались друзьями.

Памятный старожилам народный театр, потом театральная студия 22-й школы – везде Александр Александрович был рядом. Он же помог Татьяне Павловне собрать людей и для первого спектакля будущего «Автографа» - постановки «Святой и грешный». И конечно, сам играл – долго, успешно и очень талантливо. Но и оставив выступления, никогда не терял связи с театром. И пьесы для постановок находил; и освещал в «Вечерке» работу «Автографа» - опять же очень талантливо, с тонким пониманием всех творческих нюансов и с любовью к артистам; и просто был рядом, мог помочь и советом, и словом дружеского участия, и остроумной шуткой.

- Его волновало, что у нас происходит, - говорит Татьяна Павловна. – Он всегда был в театре, в коллективе…

Руководитель «Автографа» замолкает. И пауза эта вовсе не артистическая…

- Мы потеряли настоящего друга, - завершает она.

С тех времен, когда наш Сан Саныч трудился в «Трибуне рабочего», это было в семидесятые годы, коллеги знали, что его кумир – Эдита Пьеха. Конечно же, он собирал газетные и журнальные вырезки, музыкальные записи, фотографии. И однажды обратился с просьбой разрешить ему поездку в Ленинград, сказав по секрету, что попытается взять интервью лично у величайшей певицы.

Денег на подобные командировки в тот момент у редакции не было, а повод мы с ним все же нашли. В Ленинград нужно было свезти в ремонт американскую пишущую машинку со сменными головками. По тем временам такое оборудование было редкостью, и ремонтировалось только в столичных городах.

Три дня Гузнищев мотался в самое жаркое время года в поисках мастерской, но повсюду получал отказ. И оставил машинку до лучших времен в камере хранения. А главную свою задачу все же выполнил, побеседовав не только с Эдитой Станиславовной, но и со своим тезкой – Александром Александровичем Броневицким, мужем певицы. Большое интервью, конечно же, прозвучало в первую очередь по заводскому радио. После чего было несколько звонков: «Неужели в самом деле был он у Пьехи?» Причину таких удивлений высказала еще одна величайшая почитательница Эдиты Станиславовны. «Я знаю, что она никаких интервью сейчас не дает, отказала многим солидным изданиям, так что ваш журналист совершил подвиг».

Подобных подвигов у него было множество. А в числе постоянных друзей и близких людей певицы он был до своей кончины.

Александр ЛЕДОРУБОВ

Сказано же: каждому Бог даровал таланты. Теперь-то с особым трепетом вспоминаешь те вечера, которые мы с Александром проводили за обсуждением театральных премьер или за чтением свежего номера журнала «Современная драматургия».

Это было, как правило, после работы. Шли из редакции нашей многотиражки до первого мужского отдела, где покупали холостяцкие закуски к «патронам» емкостью в пол-литра и устраивались в моей общежитской комнатке или в квартире на Ломоносова, 57, где мой товарищ жил с мамой, гостеприимной Марией Ивановной. Обычно засиживались далеко за полночь.

Я, конечно же, был далек от того, чтобы причислять себя к когорте литературных или театральных критиков, а вот Сан Саныча относили к таковым без каких-либо натяжек. И потому – какие ж тут секреты – скромно отводил себе роль слушателя, а то и зрителя, когда Гузнищев начинал по памяти озвучивать тексты персонажей из пьес советских или зарубежных драматургов.

Подчас мне казалось, что только для массовки в спектакле одного актера я и нужен был. И даже если так, то ничего обидного в том не было. Напротив, каждый из таких вечеров я проживал потом не раз и не два.

Иногда наш драматургический кружок расширялся, когда присоединялись Сашины коллеги по театральному цеху из народного театра Ленкома, а позже – из «Автографа». И тогда в классические нотки интеллигента Гузнищева обязательно вклинивался трубный бас Володи Кычина.

Много позже, на встречах с начинающими журналистами, отвечая на вопрос, как приходят в профессию, я ставил в пример Александра Гузнищева. Рассказывал, какие театральные и эстрадные звезды встречались с журналистами в Каминном зале «Вечернего Северодвинска». Вел разговор, а после строчил отчеты в номер под рубрику «Звезды «Вечерки», безусловно, Саша. Вел профессионально, так, что его собеседники раскрывали самые интимные факты из своей биографии. Он обязательно отсылал тексты для согласований, и это тоже было проявлением профессионализма. Обычно авторская рукопись возвращалась в редакцию без какой-либо правки.

Остается сожалеть об одном, что не прислушался Саша к пожеланию своего главного редактора Вячеслава Белоусова, чтобы на основе опубликованных в «Вечернем Северодвинске» интервью со звездами выпустить книгу. Уверен, издание было бы востребовано.