Не только корабельных дел мастер

Константин Сесь: моряк, старшина, новоземелец, бригадир, орденоносец, делегат…

О Константине Александровиче я уже писал. В моей книге «Кузькина мать» Никиты и другие атомные циклоны Арктики» о нём отдельная глава. И вовсе не случайно: старшина эсминца «Разъярённый» был одним из семерых смельчаков, которые, освобождая проход учёным к бункеру с аппаратурой, первыми шагнули в «зону «А» - эпицентр ядерного пепелища после атомного взрыва…

Ещё добавлю: и до написания о событиях осени 1957 года на Новой Земле о Константине Александровиче слышал. И это немудрено, ведь в то время любой наш журналист знал его как известного бригадира ягринской «Звёздочки», орденоносца, которого с Анатолием Ивановичем Громогласовым и Григорием Лазаревичем Просянкиным Северодвинск делегировал на XXVI партийный съезд. 

И вот спустя десять лет после первого издания «Кузькиной матери» Никиты» вышел у нас с Константином Александровичем разговор о том, что было в его жизни дальше, когда он, бывший моряк эсминца «Разъярённый» сошёл по трапу боевого корабля в гражданскую жизнь. Было это, между прочим, уже не в Молотовске, а в Северодвинске, ведь снял старшинские погоны Константин Александрович по весне 1959 года.

- Вы же знаете, мой «Разъярённый» остался на дне новоземельской губы Чёрной, - рассказал Константин Александрович, – а мне срочную служить оставалось всего несколько месяцев. Поэтому и дослуживал на другом корабле – сторожевике. На нём и вернулся в Северодвинск, на ту же «Звёздочку», откуда ушёл на испытания «Разъярённый». И уж потом, через три месяца, демобилизовался…

Причал ягринского завода старшина Константин Сесь знал не хуже иных рабочих, ведь именно здесь «Разъярённого» готовили к ядерным испытаниям. Впрочем, не только этот эсминец, а целое соединение кораблей – 241-ю бригаду капитана I ранга П.А. Бердяшкина…

- Их тогда у заводской набережной много стояло, - согласился Константин Александрович. - Я старшина трюмных, у меня большое хозяйство. Первая задача - вместе с заводчанами, по сути, разобрать, отдефектовать все системы корабля, чтобы потом собрать заново, дополнительно поставить приборы, радиационные фильтры... И всё в срок! Работали мы бригадами по тридцать восемь человек… Курировал все заказы, все акты по ним Зиновий Беркович Эдельман. Корабли он знал досконально. Хороший, весёлый человек, но и требовал строго – смотрите, ничего не пропустите…

- А директоров «Звёздочки» того времени помните? Наверняка с ними тоже сталкивались…

- Сафронова видел редко - ему было трудно, он ходил с палочкой. А Просянкина первый раз встретил как раз вместе с Эдельманом. Григорий Лазаревич тогда ещё только принимал директорские дела, и вот ходил он, как ученик, внимательно пояснения Эдельмана слушал, ведь лучше его наших кораблей никто не знал. Так они несколько дней вместе ходили…

- Но это, как понимаю, вы ещё были моряком. А как перешли в штат «Звёздочки»?

- Во многом благодаря Самуилу Борисовичу Левиту. 1956-й год. Завод был небольшой, смешно вспомнить - отапливался от… паровоза, который пригнали на территорию. Тогда же пришли и опытовые корабли, а им тоже нужен пар. Вышло так, что я самым первым сообразил, как своего «Разъярённого» подсоединить к магистрали. Левит (в те годы начальник блока цехов №12. - Прим. О.Х.) увидел, подошёл, познакомились, он меня расспросил и, думаю, тогда и запомнил. Уже после Новой Земли, когда мы на «Звёздочку» из Йоканьги привели два сторожевика (СКР-58 и СКР-63. - Прим. О.Х.), Левит снова ко мне подошёл и говорит: как демобилизуешься, так приходи на завод, сразу бригадиром назначу, без всяких допусков…

- Вас во флот призвали с Украины. После стольких лет на кораблях, да ещё и после того, что на Новой Земле видели, домой не тянуло?

- Да как не тянуло? Конечно, тянуло. Съездил к матери, побыл дома месяца три и вернулся в Северодвинск. В самом деле, приняли меня сразу, и сразу в бригадиры.

Константин Сесь всю жизнь оставался верен ягринской верфи. Уже на следующий год после демобилизации он, специалист по корабельным котельным установкам, ушёл в Баренцево море, на сдаточные испытания сторожевиков, и только спустя время прочно прописался уже на заводском берегу.

Слесарь-монтажник судовой – такая специальность была у Константина Александровича, когда его удостоили первым трудовым орденом. Я, между прочим, как и многие, думал, его отметили в числе тех, кто  успешно сдавал атомный ледокол «Ленин» после его капитальной модернизации, но Сесь поправил:

- На «Ленина» меня долго не звали. Я тогда работал на подлодках – были очень важные и срочные заказы, потому и не звали. Пока не дошло до монтажа противоатомной защиты. Защита предусматривала люки-двери, которые по сигналу радиационной тревоги наглухо закрывались. Вес каждой  800 килограммов, а закрываться они должны всего за четыре секунды! Когда ледокол готовили к ремонту, двери демонтировали, когда снова потребовались, то хватились – где?! Искал их по всему заводу. Нашёл на… свалке металлолома – видимо, в спешке не разобрались, туда свезли! Тогда заказал кран, погрузил, привёз обратно, а уж потом с ребятами их монтировали. Думаю, мой орден за те самые 36 дверей на ледоколе, ну и за две подлодки, которые той же бригадой мы «вытянули».

- О подлодках тоже расскажите…

- Атомные лодки 658-го проекта с ракетным комплексом Д-4. Таких заказов на заводе ещё не было, они первые. Требовалось сменить им пусковые шахты, а перед этим сделать их насыщение. Работу поручили нашей бригаде. Я сначала возражал – мы ведь хотя и монтажники, но всё же не «вооруженцы»… Тогда мне говорят: «Просянкин тебе поручил…» Ну раз директор доверил… Не без труда, но справились. Прошло какое-то время, новое задание – поставить шахты на место, на лодку. Я опять - мол, мы не «вооруженцы». Мне отвечают: «Нет, Просянкин сказал – тебе делать». Очень тяжело нам тогда пришлось, намучились, но шахты поставили – оказалось, впервые на «Звёздочке»! 

- Вижу, Григорий Лазаревич был у вас в особом почёте...

- Он – человек государственный! Из тех, кто для Родины всё сделает. И для своих людей тоже. Сейчас не поручусь за точность в деталях, но когда на Яграх появилась заводская больница, разговоры ходили, что организовал её строительство Просянкин и якобы без согласования с министерством. Ну ему за это и влепили выговор. А он: мол, ничего страшного, зато теперь заболевшим работникам «Звёздочки» не надо в город ехать…

- Вы с Григорием Лазаревичем часто встречались?

- Я бы так не сказал. Вот когда меня выбрали  председателем совета бригадиров, тогда чаще, а до этого обычно встречались, когда он, директор в нашем пятнадцатом цехе, с утренним обходом появлялся – задачи поставит или поругает, если есть за что. Приходил он не каждый день, но когда Просянкин на заводе, поверите ли - его присутствие мы ощущали…

- Когда вас с Просянкиным и Громогласовым на XXVI съезд делегировали, Григорий Лазаревич уже руководил не «Звёздочкой», а Севмашем…

- И тогда он для меня не делал разницы, так и говорил: «Константин Сесь - мой человек!»

Отработать, как Сесь, всю жизнь на одном предприятии – это по меркам нынешнего времени большая редкость. И как отработать! Хочу развеять заблуждения многих родившихся после девяностых: в советское время на производстве ордена за просто так не давали. Это во-первых. И потом важно, как зарабатывались высокие награды и авторитет. Тот же план перевыполнять можно ведь, и нажимая на горло. Или же ладить с начальством, чтобы всякий раз подсесть на выгодные заказы. Ни то ни другое о Константине Александровиче в рабочем коллективе не сказано. Более того, чаще его, уже разменявшего пятый десяток, многие на «Звёздочке» без доли панибратства, а по дружески, по-свойски звали Костя Сесь. Порой искреннее уважение и в таком обращении может быть выражено.

- Когда «Звёздочка» начиналась, и я тому свидетель - на заводе практически не было ни одного цеха! – вспоминал Константин Александрович. По сути, не было даже ни одного верстака! У многих тогда отношение к новому предприятию было соответствующим – как к судоремонтной мастерской. А мы все, участники и дети войны, понимали, какую войну выиграли, и потому считали - должен быть завод! Поэтому люди работали, себя не жалели. Просянкин, когда «Звёздочка» ещё только налаживала сдачу первых боевых кораблей и подлодок, частенько приговаривал: «Если так дальше пойдёт, нас признают заводом». И ведь в конце концов признали! Даже не заводом стала «Звёздочка», а центром судоремонта!

Олег ХИМАНЫЧ, морской историк