Фото citymurmansk.ru
«Спи спокойно, Мурманск! Не сдвинусь с места ни в мороз, ни в метель, ни в самую лютую стужу!» - думал Алёша. Но вот что-то мелькнуло на, казалось бы, безжизненной высоте. Алёша тут же насторожился, дрогнуло пламя Вечного огня у его ног, затрепетало, словно флаг на ветру. Но нет, показалось. По-прежнему всё спокойно. Только эхо давно минувшей войны прокатилось над заливом.
Прислушался к далеким раскатам грома, и привиделся ему 1941 год. Время года – зима. Ночь. На подступах к городу скребутся вражеские солдаты, будто черные вороны, с крестами на груди. А наши бойцы, грязные и очумелые от злости, скрежетали зубами в ответ. Весь день хлестал ледяной ливень, бил по лицам, каскам, замерзшим рукам, винтовкам и автоматам. Дождь насквозь пропитал и солдат, и орудия, и серые камни. Было так промозгло и зябко, что затихла стрельба. Замолчали взрытые снарядами сопки. Казалось, заледенело всё живое, даже звуки. И только зимняя гроза то и дело распарывала полярную ночь, и было видно, как вдоль всего Кольского залива вздымаются столбы дыма и гари.
К полуночи погода все же сжалилась над людьми. Рассеялись тучи, выглянула озябшая луна, а молчаливые далекие звезды увидели замерзающих в окопах солдат. Вот только солдату совсем не до звезд. Человеку было невмочь. Настолько все устали от голода, холода и рытья окопов, что глаза застилало пеленой. Не свистели больше пули, не жужжали рваные осколки, не визжали полевые телефоны. Уснули налаявшиеся за день пулеметы. Всё утихло. Устало от работы. Умаялось. Выдохлось. И только немецкие сигнальные ракеты продолжали взмывать в небо и с шипением, будто змеи, медленно-медленно опускаться на землю... И никому не хотелось шевелиться. Да и куда пойдешь? К тому не притронься – там колючая проволока. Туда не ступи – там мины! Кругом только товарищи, будто тени, смерть да бездушный студеный ветер. А последний будто и вовсе сошел с ума. Он сбивал с ног, срывал шапки, швырял острую снежную крупу. Жестокий, стальной арктический воздух втыкал свои кинжалы, разгуливал среди солдат, заглядывал в шинели, подвывал на высотах и пел свои заупокойные песни. Накатился морок. От холода и бессилия солдаты засыпали один за другим. И каждый думал о сне как о спасении. И даже раненые перестали стонать. Опустились тяжелые веки, рассеялся разум, махом пропали все тревоги.
Неожиданно один из бойцов пошевелился – сбил с себя ледяную корку. Затем он запустил дрожащую руку во внутренний карман тоненькой шинельки и выудил оттуда еще теплый сухарь. Разломив паек надвое и протягивая половину полевой почте, спросил:
- Нет ли письма, Василий?
Где-то в заснеженном Архангельске у бойца остались жена и дочка. Они тоже мёрзли, и не было у них ни дров, чтобы согреться, ни хлеба, чтобы утолить голод, ни сил, чтобы написать простое письмо... Но боец все-таки ждал весточки из дома. Хотя бы несколько теплых слов.
- Нет ни письма, ни Бога. Все мы здесь поляжем, сгинем без вести, - ответил простуженный голос.
- Врешь ты, почта! - с досадой отрезал Алексей.
Разлепив смерзшиеся ресницы, выцарапав скрюченными пальцами гранату из ящика, с большим трудом выбрался он из окопа и, шатаясь, побежал на вражеский дот.
- Наши души бронебойным не возьмешь! - кричал Алёша.
Но не смог он добежать до немцев, не смог добросить гранату. Раздался выстрел - упал солдат на острые ледяные камни. Снова застучали пулеметы, заухали мины, озарилось небо северным сиянием! По рукам, по лицам бойцов вновь ударили осколки, град, ветер. И все вокруг начало таять, плавиться, сливаться в единое целое. Воздух раскалился от стрельбы, от разрывов бомб, от мин, от снарядов. И кажется, стало теплее солдатам. Отогрелись обмороженные лица, зашевелились окоченевшие пальцы, ударили с новой силой замученные сердца. Заходили сопки ходуном.
- Огня, дайте огня! - кричал наводчик артиллерии в трубку полевого телефона.
- Не могу! Нету, нету! Ничего нету! - отвечала трубка.
И срезали наших бойцов без огневой поддержки немецкие пули, впивались в их пылкие сердца обугленные осколки. И падали наши солдаты будто подкошенные. И засыпали они там навсегда, укутанные лишь снежным одеялом, под траурным звездным небом…
И еще до самого 1944 года кружились в небе голодные черные птицы, горели и уходили на дно залива корабли и баржи с хлебом, взлетали в воздух ветхие домишки. И тысячи солдат находили покой среди серых скал и вечной мерзлоты. Но уже никто не сомневался в Победе.
…И вот уже много лет ходят по заливу атомные ледоколы, пассажирские пароходы и рыболовецкие сейнеры. Постукивают возле причала грейферные краны, разгружая уголь. Гудят и грохочут подъезжающие к морскому порту грузовые поезда. И лишь колючий снег по-прежнему продолжает царапать замерзшие руки Алёши, пытается забраться ему за шиворот. Порой случается, что сильная метель окутывает защитника своими сетями, убаюкивает его. Дремлют заснеженные сопки, спят птицы и карликовые березки. Даже норвежские валуны, что еще осенью понадвинулись на российскую сторону границы, откатились обратно. И только Алёша не спит! Возвышается над облаками. Слушает. И всякому иноземцу напоминает своим грозным видом: «Кто наступит на русскую землю с войной, тот оступится!»
Денис Макурин, с. Холмогоры, Архангельская область
Здесь можно подписаться на газету Завалинка
