Фото unsplash.com
Она проспала часа три и отчего-то вдруг проснулась. Долго лежала в темноте, слушала, как тикают настенные часы. Вспомнилась Страстная неделя. В Великий четверг вечером они ходили на службу двенадцати Евангелий. Она стояла в толпе прихожан и сосредоточено смотрела на трепетный лепесток горящей свечи. Первым было Евангелие от Иоанна. Она слушала и пыталась как губка впитать в себя его содержание: надо всех любить! Без любви мы мертвы. Женщина рожает в муках, но когда родится ребенок, она забывает о перенесенной боли. Так и мы рождаемся в новую жизнь через скорби и муки, а потом от радости забываем о них. Посреди церкви возвышался большой деревянный крест с распятием Христа. В конце службы все по очереди подходили к нему, прикладывались к язвам на ногах Спасителя и, перекрестившись, кланялись до самой земли. Хор и вся церковь пели: «Кресту твоему поклоняемся, Владыко, и святое Воскресение твое славим». Когда выходили на крыльцо, из теплой глубины распахнутой двери всё лилось на вечернюю притихшую улицу это сладостное пение. И не хотелось расходиться. Многие не стали гасить свои свечи и, оберегая ладошкой капризное пламя, собирались донести до дома святой огонек и зажечь от него домашнюю лампадку. В каждой сумочке был припрятан заветный огарочек. Знающие старушки говорили, что его зажигают в минуту, когда вдруг одолеет тоска и станет особенно тяжело на душе. А в Страстную пятницу ходили к выносу Святой плащаницы.
Она была красивая, из черного блестящего шелка с золотыми разводами. Немолодой батюшка встал на колени, водрузил ее на плечи и вынес из алтаря на середину церкви. Когда прикладывались к плащанице, у каждого сжималось от сострадания сердце. А когда читали канон «На плач Пресвятой Богородицы», ранило безмерное материнское горе Божией Матери, на глазах которой был распят ее единственный сын. А она должна была покориться, стерпеть. Таков удел! Всё заранее было предначертано. Выходили из церкви с горечью в душе, а на улице во все окна заглядывало веселое весеннее солнце и всех тормошило: посмотрите, посмотрите, природа пробуждается! И люди невольно улыбались, поскольку сердцем знали, что всё не так безнадежно, что Христос скоро воскреснет! И вот сегодня все пошли на всенощную, а она осталась дома…
В пятом часу заработал лифт. Соседи возвращались из церкви. Пора вставать. Она вышла из дома. Было темно, как ночью. На пустынной остановке маячила одинокая фигура пожилой женщины. Автобуса всё не было. Наконец подкатил тихий ранний автобус. Пассажиров было немного. Она села на свободное место у окна и стала смотреть на утренние звезды, на мелькавшие окна домов, то темные, то освещенные. Через несколько остановок водитель объявил: «Монумент Дружбы». К ее удивлению, почти все пассажиры вышли вместе с ней. Она стояла на развилке у моста через маленькую речушку Сутолоку и не могла решить, куда ей пойти: в свой храм Покровский, что таинственно белел в полумгле тихого пасхального утра, или в храм Сергиевский, кафедральный, что, синея куполами, приветливо возвышался на пригорке. Из раздумья ее вывел голос незнакомой женщины с пасхальными куличами в плетеной корзинке: «Вы в церковь идете? Не подскажете, как пройти в Покровский?» Отлетели все сомнения, и она ответила: «Пойдемте, я тоже туда иду». И они примкнули к молчаливой веренице людей.
Темнота редела. На светлеющем небосклоне, совсем низко висело огромное нежно-розовое солнце. Оно удивляло своей необычной красотой, и люди невольно останавливались, любовались.
В церкви было тихо, она походила на дом, недавно покинутый гостями. Положив голову на руки, мирно дремала девушка, работающая за свечным ящиком. На скамейках вдоль стен сидели женщины, задержавшиеся после всенощной, и тоже дремали. Над Царскими вратами светились красные лампочки: «Христос Воскресе!» Пока было немноголюдно. «Какая милая уютная церковка! - воскликнула ее попутчица. – Такая домашняя». Народ потихоньку собирался. Потекла неторопливая служба. «Христос Воскресе!» - радостно восклицал священник, и вся церковь ему отвечала: «Воистину Воскресе!» Стол у окна заполнялся горками сдобных пасхальных куличей, покрытых белой, светло-розовой, лимонно-желтой помадкой, обсыпанных разноцветным крашеным пшеном. В тарелках золотились крашеные яйца, творожные пасхи. Всё это освящалось в конце службы.
Когда выходили из церкви, по земле уже разливалось свежеумытое голубое утро. В заспанные окна домов заглядывало приветливое солнышко. На душе было празднично. Говорили вполголоса, словно боялись спугнуть эту тихую радость.
Дверь она открыла своим ключом, не хотелось будить домашних. Заварила на кухне ароматный чай, отрезала кусочек сдобного кулича. Пост закончился!
А потом закрутились чередой повседневные домашние дела. И лишь под вечер она вспомнила бабушкины слова о том, что на Пасху солнышко играет. Подошла к окну и не поверила своим глазам. День уже клонился к вечеру. Огромный солнечный шар висел непривычно низко. На светило невозможно было взглянуть, оно слепило глаза, изливая на землю горячую лаву света и тепла...
Светлана Смирнова, г. Уфа
Здесь можно подписаться на газету Завалинка
