Фото: pixbay.com
Помнишь, как ты рассказывала мне о том, «чего я тебе стоила?» О твоей беременности родители узнали случайно – тебя стошнило прямо на любимый ковер бабушки. У нее все было зеленое: шторы, гардины, палас и даже костюм «на выход». Теперь я не люблю зеленый цвет.
Родная моя!
Что ты должна была чувствовать, когда мать била тебя по щекам, злобно выплевывая прямо в лицо: «Проститутка! Принесла в подоле! Ославила на всю округу порядочную семью! Да еще от кого? От подонка и опорка! Такой позор!». Мой любимый дед таскал тебя по дому за длинные золотистые косы, поджав нижнюю губу и стиснув челюсти, как он всегда делал в приступе гнева и злости. Позднее, смирившись с неизбежностью, он повез тебя «выдавать замуж», расписываться с «виновником» произошедшего позора семьи, которому в ту пору было 18. Даже красивой свадьбы, о которой мечтает каждая молодая девушка, у тебя не было. Только чувство стыда, вины и непреходящего страха, замешанные на растерянности и беспомощности перед жизнью. Подошедшие роды тоже стали, словно наказанием. И – глубоким разочарованием.
– Как девочка? Разве не мальчик? Я хотела сына! – с сомнением переспросила ты врача, и он показал тебе красный комок, испещренный синяками и отчаянно кричавший. Ты не хотела брать его в руки, разочарованная и уставшая после двух суток мучений. Надежда искупить свою «вину» перед родителями, предоставив им сына и внука, угасла. Ты не смогла полюбить меня ни во время беременности, ни после моего появления на свет. Нежданный, никем не желанный, «нагулянный» ребенок. Но… пришлось взять, что дали. Иначе, что сказали бы люди? И ты взяла с собой нежеланную ношу. «Ты была для меня, как кукла…» - поведала ты мне однажды. Как я понимаю тебя, мама!
Я понимаю тебя, мама!
Но жизнь с мужем не заладилась: он стал пить, гулять и, что самое обидное, - избивать тебя. Причем, бить так, чтобы синяков не оставалось. Ты терпела, терпела, терпела, пока не встретила человека, готового тебя защитить. И ты ушла жить к нему. Тебе хотелось спокойной, счастливой жизни рядом с любящим, заботливым и сильным мужчиной. И… ребенок опять стал помехой. Как я люблю тебя, мама! Как я понимаю тебя! Пока ты строила новую семью, я подрастала у бабушки с дедом, в постоянном ожидании редких встреч с тобой. Как мне хотелось, чтобы ты постоянно была рядом, или, хотя бы, чаще приезжала ко мне. Я гордилась тобой, твоей красотой и удивительно музыкальным, переливчатым голосом. С возрастом я все больше и больше становилась похожей на отца, и ты стала приезжать ко мне все реже. Каково тебе было видеть во мне его – причину страданий и совершенной ошибки! Как я понимаю тебя, мама! Жизнь в твоей новой семье наладилась и после первого класса школы вы взяли меня к себе. Я была счастлива! Но ты все так же кусала меня в щеку, вместо ожидаемой ласки и поцелуя. Мне было больно и обидно. Ты всегда была неласкова со мной. Два года длилась эта тихая семейная жизнь.
– У тебя скоро появится братик или сестренка, – с затаенной радостью в голосе сообщила ты мне. И я снова почувствовала свою ненужность и никчемность. Я всю жизнь боролась за твою любовь, мама! Лазила по деревьям и заборам, ходила в штанах, рано научилась плавать и нырять, чинить утюги и розетки, пытаясь хоть как-то компенсировать твое разочарование. Дралась с мальчишками и девчонками и, однажды, подгадав время твоего возвращения с работы, залезла на самый конек крыши нашего дома, чтобы показать тебе, какая я ловкая и смелая. Ты отстегала меня ремнем мужа и поставила в угол. После рождения брата вы отправили меня к бабушке с дедушкой – «подальше от греха». Ты видела, КАК я смотрела на него.
Я люблю тебя, мама!
Ты опять не приезжала по полгода и дольше. И жизнь у нас шла своим чередом, разная. Я, уже взрослая, продолжала бороться за твою любовь, - привозила продукты, оплачивала твои долги по квартплате, дарила тебе и брату одежду, подарки. Как я люблю тебя, мама! Уже, будучи замужем и работая в «солидном» месте, постоянно заботилась о вас. Приезжала по первому зову и решала ваши с братом проблемы. Выполняла твои просьбы и поручения. Потом я заболела. Надолго. На несколько лет. Ты вдруг изменилась. Стала часто приезжать ко мне, гулять со мной, вкусно готовить для меня. Мы стали больше понимать друг друга и чаще проводить время вместе. Это были хорошие годы. Ты стала позволять мне обнимать тебя и не кусала, а целовала, даже в губы.
Твой сын не оправдал надежд. Он вырос не таким, каким ты хотела видеть, хотя ты вложила в него всю свою душу и нерастраченную любовь. Поэтому я хоронила тебя одна. Мне некогда было лить слезы и переживать, мне пришлось заниматься оформлением твоего ухода. К этому времени практически все родственники уже покинули этот мир, и поминки были скромными. Я помню, как просветлели твои глаза тогда, в больнице, в палате для умирающих, после исповеди приглашенному батюшке. Ты с облегчением опустилась на подушку и прошептала: «Теперь все… можно». На следующее утро тебя не стало.
Я люблю тебя, мама! Помню, как я откинула одеяло и увидела маленькую, ужасно худенькую, седую старушку, с головой, наклоненной чуть вбок. У меня не было слез… Прошло пять лет, как ты ушла из моей жизни насовсем. И только теперь я чувствую боль утраты и плачу. Я благодарна тебе за все, что ты дала и не дала мне, мама. За твои улыбки, редкие поцелуи и укусы. Я почувствовала, что ты изменилась, услышав от тебя за неделю до твоего ухода: «Что бы я делала без тебя?».
Я люблю тебя, мама!
Елена Толмачева
Здесь можно подписаться на газету Завалинка