Изображение freepik.com
Родители-трудоголики
Ну и что с того, что у Пашки многодетная семья, мама много работает, а о папе можно вообще не говорить, его практически не бывает дома. Родители-трудоголики – это, конечно, беда, считают многие, но Пашкина семья с этим категорически не согласна. «Это ведь под каким углом зрения глянуть на нашу проблему… - говорил Пашкин папа. - С одной стороны, плохо, почти не остается времени на пустое времяпровождение, а с другой – хорошо, вас пятеро, но вы одеты, обуты нисколько не хуже, чем ваш друг Олежка Зазывалов, который у родителей один, как перст…» Пашка был старшим в семье, к тому же единственный пацан, поэтому все папины монологи обычно были обращены к нему. Сестры-малявки ничего в этом деле не понимали. Им и так было хорошо, потому что у них была бабушка, такая классная, прекрасная, что все подружки обзавидовались. Во-первых, бабушка умела плести такие косы, каких в их школе не умел никто, и некоторые мамы даже брали у бабушки уроки косоплетения и платили за них бабушке шоколадками, которые, естественно, девчонкам и уходили.
Во-вторых, бабушка пекла вкуснющие пироги с самыми разными начинками, и пока родители парились на своих работах, девчонкам разрешалось приводить в дом подружек. Бабушку ни капли не смущало, что их трешка вмиг превращалась в шумный муравейник, в котором все переворачивалось вверх ногами. Главное, что к приходу родителей бабушка вместе с внучками умудрялась навести в доме такой идеальный порядок, что ни одна складочка на пледе не напоминала о том, что тремя часами раньше тут было Мамаево побоище. И все это случалось довольно часто, поэтому вся уличная вольница завидовала Пашке, вернее, тому, что у него такая современная бабушка. Хотя Пашка знал, что бабушка никакая не современная, что родом она из далекого прошлого века, что она часто забывает, куда положила свои очки, и даже зубы на ночь прячет в специальном стакане. Но он молчал и соглашался, хотя всегда вздрагивал, когда бабушка, стоя перед иконой, спрашивала у своего Бога: «Где же смерть-то моя заблудилась?» После этих слов у Пашки долго чесались глаза, а ночью ему снилась клокастая седая старуха, которая ходит по коридору, стучит клюкой и ищет дверь в бабушкину комнату.
Памятные игрушки
Утром Пашка рассказывал свои сны, печалился, прижимаясь к бабушкиному боку, и спрашивал, заглядывая в ее голубые, как небушко, глаза:
- Ба, ты не умрешь?
- Не дождетесь! – шутила бабушка. – Ты не шляйся сегодня нигде, дуй сразу домой, отец елку обещал привезти…
Пашка знал, что елка у них в семье – событие особое. И начиналось оно обычно с того, что бабушка подставляла стул и просила Пашку достать с антресолей свои памятные игрушки. Нет, у них, конечно, были игрушки и современные, мама каждый год покупала коробочку с игрушками взамен тех, что непременно бились и терялись, или были раздарены бабушкой многочисленным друзьям и подругам ее внуков. Но эти яркие современные шары непременно разбавлялись игрушками из бабушкиной коробки. Каждая игрушка имела свою историю, бабушка любила их особенной любовью.
- Вот эту игрушку папа с фронта привез, из самой Германии. Заняли они там какой-то дворец, солдаты кинулись свои мешки походные тряпками набивать, а ваш прадед был романтиком, он только вот эту игрушку и привез, мы ее бережем столько лет как зеницу ока… И ты, Пашенька, береги, когда меня не будет…
Пашка бережно брал игрушку в руки, долго согревал ее в своих ладонях, а потом бережно вешал на елку, на самый верх, ему казалась она тем флагом Победы, который его прадед вместе с другими бойцами водрузил над вражеской столицей.
Потом бабушка доставала какой-то волшебный шарик, когда Пашка его крутил, в шарике поднималась снежная буря, и казалось, что молодая пара, прикрепленная в центре шара, начинает кружить в каком-то волшебном, загадочном танце. Пашка уже знал, что эту игрушку бабушке подарил дед, когда делал ей предложение, и она звала ее метелью.
- Ба, а ведь невестам кольца дарят… - уточнял Пашка у бабушки.
- Не было у него денег на кольцо, а вот любовь была, большая, настоящая, до гроба…
Бабушка смахивала слезинку, а Пашка вешал игрушку на самый низ, чтобы почаще ее задевать и любоваться тем, как в шаре кружится снег.
Была в бабушкиной коробке игрушка с изображением мужчины и женщины, которые держали над головой какой-то веник. Пашка каждый год спрашивал у бабушки, как этот веник называется, и каждый год опять забывал. Это сердило бабушку:
- Вот до чего дожили, детки сноп от веника отличить не могут, они думают, что булки прямо в магазине на полке растут. А их люди растят. Вот твой дед сорок лет на комбайне отработал, хлеб убирал… Начинал работать, когда у комбайнов еще и кабин не было, сколько пыли поглотал, потому и убрался раньше срока…
Пашка старался успокоить разволновавшуюся бабушку, бережно брал из ее рук игрушку и спрашивал:
- А игрушку-то эту кто купил?
- Так дед и купил, когда ему орден вручали… Да, за работу-то раньше не копейкой мужиков баловали, а орденами награждали, как героев… Вот он орден-то получил, а в фойе дома культуры была торговля организована, там он эту игрушку и купил мне в подарок…
Бабушка надевала на нос очки и просила:
- Ну-ка, ну-ка, вон эту мне дай, да-да, эту, которая с прищепкой… Космонавт, космонавт… Нас как раз в Москву на экскурсию возили, там я и купила, космонавты-то тогда были самыми известными людьми в стране, мы их всех по именам знали, гордились ими, детей их именами называли. Ты думаешь, почему у тебя мать Валентина? Так в честь Терешковой мы ее назвали, это Чайка наша…
Рассказ об игрушках был похож на урок истории и продолжался до самого вечера, но Пашке никогда не надоедал, потому что его бабушка была удивительной рассказчицей.
Радость и волшебство
Беда случилась на пятый день после празднования Нового года. Кто только за эти дни не перебывал в их доме, даже тетя Таня со своим пушистым щенком Зозулей гостила у них два дня. Это были особые дни радости, Зозуля один веселил всех. Он подружился с каждым членом семьи, кроме их кошки Виньетки, которая всякий раз фыркала и совсем не по-кошачьи рычала, когда Зозуля приближался к наряженной елке.
И вот гости разъехались, родители тоже решили смотаться из дома денька на три, нашли какую-то базу отдыха, обещали по возвращении детям подарок. Бабушка ничего не сказала, только горестно покачала головой, что означало только одно, мол, беспутные вы, беспутные и есть, нарожали ребятишек, а воспитывать не хотите, вы бы лучше с ними на горку сходили, я-то уже не могу…
Эту фразу Пашка всякий раз читает в бабушкиных глазах, а потому забирает сестренок и молча ведет их на горку, которая оборудована прямо на берегу реки. В этот раз они вернулись поздно и очень удивились, что в окнах их дома не горит свет. Вошли, тихонько разделись, заснеженные пальтишки сложили прямо у порога. Пашка прошел в бабушкину комнату. Увидев ее, лежащую на кровати, спросил:
- Ба, ты чего, заболела?
- Пашенька, включи свет да посмотри своими молодыми глазками, может, перевесили куда?
- Что перевесили? Ба, ты говори четко…
- Шар, где мы с Николашей танцуем… Метель наша…
Пашка только глянул и вдруг почувствовал, как по спине побежали мурашки. Шара с метелью нигде не было… Украли? Кто? Когда? Как посмели? Он понимал, что это для бабушки значило, и потому старался, как мог, успокаивал ее. Но бабушка гладила Пашку по руке и приговаривала:
- Да никто не украл, успокойся ты… Это Николаша нашу метель забрал… Скоро и за мной придет… Собираться пора…
Бабушка не вставала, и еще через день Пашка решился позвонить родителям. Они примчались прямо к вечеру. Отец расстегнул куртку и достал белого пушистого щеночка, чем-то даже похожего на тети Катиного Зозулю. Щенок забился под диван и вскоре оттуда вытек маленький ручеек. Мама побежала за тряпкой, наклонилась, чтобы вытереть, и вдруг прокричала, чтобы бабушка в своей комнате услышала:
- Мама, что твоя метель тут, под диваном, делает? Это ведь Зозуля, поганец, закатил ее туда…
- Зато вы приехали… - сказал обрадованный Пашка.
Вот так Рождественский вечер оказался наполнен радостью и волшебством.
Валентина Гусева
Здесь можно подписаться на газету Ах, тёща моя
