Любовь свекрови пришлось завоёвывать, но Люська справилась

Отношения между снохами и свекровями складываются по-разному. Одних эти отношения калечат, будто взрывом уничтожают самую крепкую любовь, а другие и при таких отношениях умудряются из ничего слепить конфетку. Но это получается только при условии, если в качестве лечебной процедуры выступает самое простое средство – прощение.

Шагает, словно уточка

Жалко, что Люська, лучшая моя студенческая подружка, больше не приходит к нам на ежегодные встречи. Не может, догнала ее и накрыла болезнь, которая началась еще в детстве. Мать долго таскала ее по больницам, чувствуя, что неладное что-то творится с дочерью, но медики той поры так и не смогли поставить диагноз. Но то, что девочка больна, это было видно невооруженным взглядом, и не только матери. Она ходила, качаясь с боку на бок, словно уточка, да и руки, будто покореженные стариковскими болезнями, выдавали явное неблагополучие. Но все это не мешало ей учиться в дошкольном педучилище, при легком общении с ней любому становилось ясно, что ее природная доброта и коммуникабельность будут лучшими спутниками этой непростой профессии. Да и с головой у нее было все в порядке, училась почти на одни пятерки. К тому же она имела прекрасный музыкальный слух, в то время, когда мы на уроках музыки маялись с домрами, она вовсю шпарила на баяне.

Я и до сих пор, едва услышав звуки баяна, замираю, не Люська ли? Только откуда ей взяться в моей деревне, она же после педучилища так и осталась в городе, пошла работать воспитателем в детский сад, стала там не только воспитателем, но и массовиком-затейником на всех праздниках, писала сценарии, вела утренники, проводила открытые музыкальные занятия, и никто, ни коллеги, ни родители ни разу даже не намекнули ей на то, что она имеет какие-то физические недостатки. Жалко, конечно, что в период своего профессионального расцвета Люська не занялась своим здоровьем, положила его на алтарь семейного благополучия, годы-то какие были…

Но я начала рассказывать о моей подружке не по этой причине, а из-за того, как мудро она разрулила ситуацию со свекровью, которая считала, что Люська с ее физическим недостатком никак ее сыночку не подходит. А у Люськи с Юркой была любовь, первая и единственная, с самой школы. Тогда ведь молодые пары не гуляли друг с другом, тогда дружили. Вот и Люська с Юркой додружили до самой армии. А когда подошло время идти ему в армию, надо было, следуя традиции опять же того времени, устраивать проводы, или, как у нас в деревне говорили, отвальную. Но Юркина мать встала в позу:
- Никакой тебе отвальной делать не буду, если не пообещаешь мне свою хромоножку в мой дом не приводить…

Только Юрка разве мог это пообещать, у него сердце рвалось на части от одной мысли, что разлука с Люськой будет длиться два года. Люськина мама, угадав настроение будущего зятя, сказала:
- Да не расстраивайся ты так, для друзей и подруг мы отвальную у нас сделаем, а для родственников мать пусть делает на следующий день.

Так и порешили. Чтобы не драконить Юркину мать, Люська даже к поезду не пошла, попрощалась с Юркой той последней ночью, когда он был с ней. Как положено, началась переписка, Юрка писал каждый день, а Люська так иногда и по два раза. Телефонные же разговоры тогда были большой проблемой. За Люськой тут же начали было ухаживать другие кавалеры, но она всех отшила раз и навсегда, ее ребята своим девчонкам в пример ставили. 
Ни одна муха не пропела про Люську.

И вот Юрка вернулся

В первую же неделю он сделал Люське предложение. Она, конечно же, с радостью его приняла, и они подали заявление в загс. Когда Юрка сообщил об этом своей матери, та заревела в голос:
- Дурак ты, дурак, ишь, чего придумал. А ты спроси, как она тебя ждала?
- Хорошо ждала, верно, мне парни все рассказали…

- А чего ей было не ждать, если она из больниц не выходила… Обманывает она тебя, не говорит всей правды про свою болезнь, а у нее ведь туберкулез костей, мне знакомая медсестра ее карточку показала. Поживете, не поживете, и она начнет рассыпаться, помаешься с ней, ни детей она тебе не родит, ни я внуков не увижу… Забирай заявление, пока не поздно…

И Юрка… заявление забрал. День не ходил к Люське, второй, она понять не могла, что происходит. А потом не выдержал, нанял такси и повез Люську в осенний лес, вроде как прощальное турне решил ей сделать. Неяркие осенние краски, счастливая пора молодости, багряная игра листьев сделали свое дело, не удержался Юрка, зацеловал Люську, заплакал даже.

- Ты чего? – не понимала она.
- Люся, я все знаю…
- Чего ты такого знаешь, чего я не знаю…
- Про болезнь твою все знаю…
- Про какую еще болезнь, с ума сошел, я же в садике работаю, медосмотр два раза в год прохожу…
- Но мама видела твою карточку…
- Надо же, она видела, а я не видела, поедем, я тоже хочу посмотреть…
И они тут же отправились в поликлинику. Люськина карточка оказалась чистой.

Юрка был в шоке от проделок своей матери, этого он ей простить никак не мог. Они снова подали заявление, и Юрка остался в однокомнатной квартире Люськиных родителей. В ней же и свадьбу играли, небогатую, но веселую свадьбу. Люська настояла, чтобы Юрка позвал мать, но она, конечно же, не пришла. 

Прошел первый неистовый порыв семейного счастья, и однажды Люська шепнула мужу:
- Юрка, я беременная…

Вижу, что наша

Летом она родила здоровенькую девочку почти на четыре килограмма. Акушерка удивилась, как легко это у нее получилось, пошутила даже:
- Вам надо за сыночком приходить, мы любим таких умных мамочек…

А через два дня под окна роддома пришла свекровь. Покричал Юрка, Люська поднесла к окошку малышку и увидела, что рядом с мужем стоит его мать. Другая сноха фыркнула бы да и обратно. Но это другая, а Люська поднесла кулек с малышкой к раскрытому окну, стараясь повернуть так, чтобы бабушке было видно.

- Да наша, наша, вижу, что наша, вся в меня… Ты прости, Людмила, дурой я была несусветной. Выпишетесь, приезжайте меня навещать, я внучке приданое купила, и на коляску денег дам…

Так все и наладилось в отношениях со свекровью, добрая Люськина душа всех принимала, никого не отторгая, приняла и разлучницу-свекровь. Вскоре она вняла совету акушерки и родила сыночка, свекровь на такую невестку нарадоваться не могла. В лихие девяностые Люська вышла на пенсию по выслуге и ушла из детского сада. Юрка заработал двухкомнатную квартиру, которую надо было обставить, и Люська вместе с двумя подругами начала челночить. Ездила в Москву за товаром, а потом в любую погоду стояла на улице около рынка, распродавая его. Мороз, тяжеленные сумки, ночлег в вагончиках на вокзале, питание холодными кусками, и на все это у нее хватило сил. Деньги и правда, появились, и неплохие деньги, но беда уже стояла на пороге ее дома. Умер Юра, умер не болея, скоропостижно, упал прямо в квартире. Оторвался тромб. Похороны она устраивала одна. Дети, вроде бы, были уже взрослые, но еще не самостоятельные, помощи от них ждать не пришлось. И зажав сердце в кулак, она все организовала. Высшей наградой ей стали слова свекрови, когда на поминках она протянула Люське узелок с деньгами и сказала:
- Когда я умру, похорони меня рядом с сыном и сделай такие же поминки…

Так и вышло, хоронила ее Люська, последний год тяжелой свекровкиной болезни она же вместе с дочкой ухаживала за старухой, вот тогда и выслушала ворох слов о том, какая она хорошая сноха и как свекровь ее любит. Люська в ответ только улыбалась, уж она-то хорошо знала, какой ценой завоеваны эти признания.

Валентина Гусева

Здесь можно подписаться на газету Ах тёща моя