Бывает так, что дети остаются сиротами при живой матери

Умирала мать долго и трудно. Какие-то темные силы не давали ей уйти. Я была с ней до конца, слышала последний вздох, перед которым она поймала мою руку и прижала к губам.

Сироты при живой матери

Родилась я нежеланным ребенком, как и моя старшие братья. В браке мать никогда не была, всех нас скидывала бабуле. А мать все искала идеального мужа…

Кто смотрел фильм «Волчок» - так это про меня. Трое сирот при живой матери. Иногда она приводила в дом мужиков, иногда уходила к ним. Один из хахалей однажды полез ко мне под одеяло, но это заметила бабуля и выбросила его из дома. Мать сказала, что не видит в этом криминала, потому что он по-отцовски полез, как к доченьке.

Бабуля воспитывала нас хорошо – стирала, кормила, ходила на школьные собрания, хлестала хворостиной братцев. Меня не трогала – я девочка. Кормила вкусно и просто. Каши из русской печи, молоко с толстенной пенкой, сухарница, окрошка. В подвале стояли кадки с грибами, огурцами и капустой. В общем, детство – как детство. Вши – костры – первая любовь. Мать появлялась в нашей жизни иногда – белила стены, наводила порядок, распутывала мне волосы (у меня была коса ниже пояса). 

Затем я вышла замуж, родила троих детей. Потом трагически погиб мой старший брат, не оставив ни сына, ни дочки. Мы жили в городе, в квартире, но моя деревенская кровь рвалась на родину. Мне хотелось ухаживать за землей и скотом. Муж тоже был деревенский, он меня поддержал. Построили дом на одной улице с матерью. Пока обживались, строили – дети выросли, выучились. 

Мать жила одна в большом доме. Он всегда был полон мужиков, она варила им брагу, поила, а те помогали ей по хозяйству. С утра тянулись к ее дому пять-шесть мужиков и до вечера праздновали. Когда ей исполнилось восемьдесят, я предложила ей взять сиделку. Она наотрез отказалась – «меня мои мужики доходят».

Ад на земле

Безумие у нее началось раньше. Стала отказываться от приготовленной мною пищи, молока, сметаны, заявляя, что я ее травлю. Отказывалась принимать таблетки, которые выписал врач. Дальше страшнее – она звонила родне, жаловалась, что я ее бью, угрожаю убийством, отнимаю деньги и т.п. Выходила на улицу и орала про меня всякие гнусности.

У меня тридцать голов скота, плюс работа (мою в школе полы по вечерам), у меня семеро горячо любимых внуков – и тут такое. Вызывала участкового, требуя посадить меня за ее убийство! Он был в шоке. Требовала с меня алименты, вызывала всякие комиссии и натравливала их на меня. Брат жил за тысячу километров, приезжал редко, с матерью предпочитал не общаться. Говорил, что безумие заразно.

После консилиума врача, участкового и главы поселка мы решили забрать мать к себе, чтобы отвадить алкашей. И вот где начался ад на земле.

Мать в молодости пела, голос у нее громкий, вот она и орала сутки напролет. Не болела вообще ни разу, здоровая, как бык. Выбегала на улицу с криками: «Помогите, убивают!» Психиатр назначил ей лечение, но она его игнорировала, таблетки не пила, вообще не лечилась. Когда приходила медсестра с уколами, мать говорила, что я ее наняла для убийства. Натерпелась я по самое «не хочу». Стали запирать ее в комнате, она включала телевизор на полную громкость, звонила родственникам, говоря, что умирает с голоду. А сама швыряла в меня тарелки с едой. Говорила, что ненавидит меня и рожать не хотела, выводила всяко, таскала тяжести, но скинуть не могла. «Окаянных небо любит» - говорила она мне. Отворачивалась от моих детей и внуков, никогда им ничего не покупала. Таких бабушек еще поискать. 

Потом случилась у нее гангрена, вылежали мы месяц в больнице, ногу спасти не удалось. День я в больнице с ней, ночью ее привязывают к кровати. Утром управлюсь со скотиной, и опять – к ней, в больницу. Пробовала она орать в больнице, но ее там живо припугнули психушкой. Притихла. 

Приехали домой, я думала, будет легче – хоть не надо за ней по улице бегать. Но не тут-то было. Орет еще громче, рвет памперсы, размазывает их содержимое по стенам, рвет обои, кидает все, что под руку попадется, плюется. Хоть бы разочек ее увезли в психоневрологический диспансер!

За что?

Я устала ждать ее смерти. Когда муж заглядывал к ней в комнату, она говорила ему про меня гадости – мол, сплю со всеми подряд – от Иванова до Жириновского. Моей маленькой внучке говорила, что ее бабушка – пьяница и воровка. Внучка плакала и говорила ей, что ее бабушка самая хорошая.

За три месяца до смерти мать замолчала. Насовсем. То, что я молила, чтоб ее язык отнялся – сбылось. Она молчала и только глаза ее смотрели на меня со злостью. Так же скидывала тарелки и стаканы, так же мазала стены, но молчала. Молча отметила свой 88-й день рождения. А через несколько дней в комнате явственно запахло смертью. Я вызвала врача, она сказала – протянет день-два, не больше. В тот день я решила помыть ей голову. Помыла – она поймала мою руку и прижала к губам. А потом этот последний вздох. Что я испытала? Радость, испуг, страх… Вспомнила, что и бабушка умерла в 88 лет. Взяв телефон, позвонила детям и в похоронную службу.

Прошло сорок дней. Лето. Дом у нас отмыт до блеска, новые обои, окна открыты. Вся команда внуков у нас. Материны вещи я сожгла в бане – все до единой. Даже ее телефон вместе с симкой. В ее комнате никто не спит, хотя там вся мебель новая.
Все жду, может, приснится, объяснит, за что она меня так мучила? Надо продавать ее дом, а мне хочется взять спички и поджечь его. Да соседей жалко…

Наталья, Свердловская область

Здесь можно подписаться на газету Бабье царство