Фото pixabay.com
Дерево в цвету
Жизнь у Клавы с ним была развеселая, узорная. То неделю муж на работе надрывается, она ему стряпает, варит-жарит, угодить старается, то он дня на три в запой уходит, шумит, песни орет до надрыва, над Клавиными пирогами куражится. Вот и докуражился. Стал тут у одних после работы выпивать, на закуску телячий рубец подали, привычное дело в деревнях по осени, когда скотину прибирают. Он закусил да и подавился. Хозяйка колотила его по спине и на помощь звала, а он уж готов. Пока похороны, венки, поминки, забота, как всех, на похороны приехавших, в доме разместить, горевать Клаве было некогда. А как разъехалась вся родня, тут она и поняла, что не бывать больше радости в ее доме, никто ее не приголубит, никто на ее красоту не засмотрится. Мать, конечно, ее поддерживала, ходила каждый вечер, помогала, как могла. Внушала Клаве, что не о себе ей надо теперь думать, Олежка с Женькой в городе учатся, помогать им не один еще год придется, а потом уж и они помощниками станут. «С детками-то что не жить, не одна ты на белом свете, вон красуешься, как дерево в цвету…» - вещала мать, стараясь развеять горькие Клавины думушки. А время-то бежит. Не успела она с горем справиться, как по соседству застучали топоры, мать тут же новость принесла, мол, Еленин сын, Дмитрий, домой вернулся, помотался по белому свету, решил теперь дом матери отремонтировать, видно, жить здесь собрался, говорят, тоже вдовец.- Ты смотри, Клавка, - грозила она дочери, - на чужой каравай рот не разевай, мужик он видный, не такие красавицы у него бывали…
- Да с чего ты, мама, взяла, что он мне нужен, я мужа покойного люблю…
- Люби, люби… Да только я ведь не сегодня родилась, знаю, что жизнь-то она еще та искусительница… Улыбнешься, участие проявишь, глядишь, уж он и на веревочке, ходит за тобой, как телок, да и тебе белый свет не мил…
- Мама, да откуда хоть ты это все знаешь-то? У тебя, вроде, один муж был…
А мать, не слушая ее, свою гнула линию, вроде и отговаривала, а получалось наоборот:
- У тебя мужик умер, у него – баба… А вы оба живы – так и будьте счастливы… А нет… Дак на нет и суда нет. И так, может быть, еще рано, надо присмотреться, что за мужик-то из него выделался…
Пристроить к хорошему человеку
Погода чуть не месяц стояла холодная, дождливая, все дела на стройке по соседству замерли, ни огонька, ни звука, и сосед куда-то уехал. Клава коротала вечера с мамой, встречала на выходные ребят, потихоньку привыкая к одиночеству. И тут, наконец-то, выдался хороший день, тучи ветром разнесло, солнышко на занавесках заиграло, на пол легло кружевными узорами. И вот в этот день Клава впервые встретилась с соседом, прямо нос к носу встретилась. Она из магазина бежала, а он с автобуса, рюкзак на спине горой, но сумку Клавину все-таки подхватил, сказал, что не может не помочь соседке. Она, конечно, не возразила, у дома рассыпалась в благодарности да на чай пригласила. А он попечалился:- Дом-то мой совсем намок, холодина будет. Не сдадите ли вы мне угол на месяцок? Я вас сильно не затрудню, а платить хорошо буду, деньги, думаю, вам не лишние?
- Да уж какие там лишние, одна живу, ребята в городе учатся…
- Тем более…
Так он и остался, вечером мать пришла, только глянула и обалдела: зять-то в доме уже!
За чаем Дмитрий рассказывал, как он планирует украсить материнский дом, какую резную красоту пустит над воротами, какими деревянными узорами украсит наличники, какого небесного цвета будет у него крыша. Клава слушала и печалилась, мастеровым слыл ее муж, а к своему дому рук совсем не прикладывал, крошатся от времени и косяки, и подоконники.
- Поглядишь, думаю, понравится тебе, - прервал он Клавины мысли, по-свойски обращаясь на ты, - а захочешь, я и твой дом украшу, нам же теперь долго рядом жить…
- Да вам бы не рядом, а вместе, - вмешалась мать, - строили бы общий рай. У тебя свои-то детки есть? Помнится, Елена ничего про внуков не говаривала…
- Не спеши, мать…
- Да я не спешу, только мечта у меня заветная – пристроить Клавку к хорошему человеку, я-то уж не больно надежная, не помощница ей. А парни женятся, там жены начнут руководить, была бы у нее хоть одна девка, тогда другой разговор…
Поздним вечером, когда мать убралась восвояси, Клава накинула на плечи кружевную шаль и вышла на крылечко, Дмитрий, набросив пиджак, вышел следом. Дошли до земляничного пригорочка, сели на поваленную ветром березу, Клава распахнула шаль, чтобы поправить ее, и как-то так получилось, что повернулась в сторону Дмитрия своим запрокинутым лицом. Где же мужику удержаться? Тут и случилось, нет, врать не стану, до плохого дело не дошло, поцеловал ее Дмитрий, притянул к себе, обхватил крепко-крепко, до хруста косточек, так и муж покойный не обхватывал. Долго молча сидели, вызревала их любовь под птичье пение.
Новая баня
А на другой день натопила Клава баню, маленькую, старую, мужем еще по молодости сляпанную, вдвоем в ней не повернуться. Сходил Дмитрий, помылся, пришел и сделал вывод:- Вот что, Клава, решил я вместо резного крылечка строить новую баню, такую сделаю, чтобы солнышко в ней играло, выстрогаю изнутри и снаружи, мы еще с тобой вместе помыться успеем, ты совсем молодая, порадуешь меня…
- Чем же я тебя порадую?
- Ребеночка родишь, жена-то мне так родить и не смогла, сглупила по молодости, пока я в армии был, сделала аборт, вернее, я ей посоветовал, так и не забеременела больше, болела долго… А ребеночка я очень хотел… Душа моя все время рвалась вперед и вверх, а жизнь водила, водила все время, будто по кругу, топтался и топтался я на одном месте, а с тобой, я думаю, у нас все будет по-другому.
Материн дом я продам, он почти готов, дачники, я думаю, его с руками оторвут, а твой дом я перестрою. Сделаю второй этаж, когда сыновья с семьями будут приезжать, у каждого будет по комнате. Сбоку еще комнату пристрою, чтобы у нас с тобой была своя спальня. А на крышу двух петухов поставлю, чтобы один с другим бились за наше счастье…
Клава слушала и не верила, что все это, большое и настоящее, входит в ее жизнь, что, если верить Дмитрию, будет ее жизнь слаще прежней. «Это же чудо какое-то? - думала она. - Вот это мама, как же она так сразу разглядеть-то его сумела, даже не посомневалась ни капли».
На выходной приехал старший сын, Олег, чистая копия отца, поел, не поел, выгнал из гаража отцовский мотоцикл и погнал в клуб, Клава и новостью с ним поделиться не успела. Хлопнула калитка, она вышла на пустынную улицу и затосковала: «Вот и чудо… А если ребята не примут его? Не пойду же я против сыновей…»
Залаяла соседская собака, вышел сосед, Леха-Пешня, заскалился недобро:
- Что, Клавка, не вышло с ходу замуж-то выскочить? Не по зубам тебе Димка оказался?
Она не стала спорить, поднялась по тропочке на земляничный бугор, села на березу и заплакала, горько и неутешно, как, казалось, не ревела с самых тех пор, как похоронила мужа.
Сын вернулся ночью, явно, навеселе и явно с недобрым намерением развеять новости, которые обрушили на его голову местные алкаши. Но Дмитрий опередил его, вышел из своего закутка, встал плечом к плечу:
- Баню я перестраиваю, помощь нужна…
- Не надо нам твоей бани, у нас своя есть…
- Есть, есть, только между печкой и попой места десять сантиметров… Детей в такой бане мыть будешь?
- Каких еще детей?
- Своих! Я, надеюсь, у тебя будут дети? Короче, мне завтра помощь будет нужна, ты парень сильный, поможешь мне, а я заплачу…
И, не дождавшись ответа, шагнул в чулан, где устроил свое гнездо. Странное дело, сын ничего не возразил, ушел в свою комнату и улегся спать. А утром Клава услышала веселый стук топоров, выглянула в окно и обомлела, увидев сына на одном конце бревна, а Дмитрия - на другом. За обедом они уже вместе делились своими грандиозными планами, вспоминая и младшенького, Женьку, который, оказывается, тоже, узнав такие новости, рвется на помощь.
Антонина Смирнова
Здесь можно подписаться на газету Пенсионерочка