Исповедь «воскресного папы»

79066
9 минут
отец с ребенком после развода Фото planetaprava.info
- Многое я себе могу простить из того, что, вольно или невольно, сделал порой поперек своей совести. Но только не это. Только не тоскующий и все еще на что-то надеющийся взгляд своей шестилетней дочери, когда я уходил из семьи…

Мой попутчик поперхнулся, закашлялся, провел рукой по лицу (мне даже показалось, что он смахнул слезинку, потянулся за пивной бутылкой), отпил из нее. Мы познакомились в купе скорого поезда. За двое суток почти сдружились, хотя разговоры наши дальше обсуждения растущих цен на бензин и ситуации вокруг Сирии не продвигались. Сегодня вроде ничего и не пили, кроме пива. Но этого хватило, чтобы Вадима Сергеевича, достаточно интеллигентного на вид мужчину лет пятидесяти, потянуло на откровенность. Сказался, видимо, «синдром попутчика», перед которым можно вывернуть свою душу, зная, что больше его, вероятнее всего, уже не встретишь. Итак, рассказ моего попутчика.

Я – муж чужой, она - жена чужая

- Много лет назад со мной случилось то, что иногда с нами, мужиками (даже женатыми), случается. Я влюбился в чужую женщину, чужую жену, ставшую мне роднее, ближе и желаннее своей жены. И пошел за ней, как зачарованный. Рано или поздно все тайное становится явным. Город наш небольшой, и вскоре добрые люди известили мою супругу, что у меня есть другая женщина. Ну… и поперла моя жена меня из дома. Моя возлюбленная тоже ушла из семьи, мы сняли однокомнатную квартирку и наслаждались друг другом и нашей относительной свободой. 

«Воскресный папа»

Но в прежней семье у меня оставалась маленькая дочь. И она никак не могла взять в толк, почему ее любимый папка перестал приходить домой. А объявлялся лишь раз в неделю, в воскресенье, чтобы сводить ее в парк, в кино, угостить мороженым, поцеловать и опять исчезнуть на неделю. Она и спрашивала меня об этом. А я бормотал что-то о том, что мы с мамой поссорились, что когда-нибудь помиримся и тогда я снова буду жить дома. Хотя и сам ни одному своему слову не верил. Вся моя беда была в том, что, даже находясь рядом с дочерью, я не переставал думать о той, что стояла между нами. 

Конечно же, я был не железный, и сердце мое каждый раз больно сжималось при виде страданий любимого существа. Да и сам я с трудом дожидался очередного воскресенья, чтобы пообщаться с дочуркой, кстати, очень похожей на меня. И конечно же, я всегда думал о том, а как же она будет расти без меня? А вдруг жена выйдет замуж и дочь будет воспитывать чужой мужик, равнодушный к ней, а то и с трудом терпящий ее? 

И я уже начал колебаться: а может, вернуться домой? Наступить на горло собственной песне, то есть отказаться от своей любви во имя дочери? Но тут случилось непоправимое, из-за чего я уже не мог дать обратного хода. 

«Собственник»

Во время моего очередного свидания с дочерью она, как обычно, невинно лепеча о разных разностях, вдруг сказала такую вещь, что я споткнулся и чуть не упал.

- Кто у нас ночевал? – стараясь быть спокойным, переспросил я. 
- Дядя Валера, - повторила дочь. – А пошли, папа, мороженое купим…
- Идем уже, идем. А где он спал, дядя Валера? 
- С мамой, - наивно сказала доча. - На маминой кровати…

У меня сжались кулаки. Может, ребенок фантазирует? Хотя зачем это ей. Дядю Валеру дочка знала хорошо. Он жил в соседнем подъезде. Мы дружили семьями, вместе отмечали то у них, то у нас праздники, какие-то семейные торжества. Потом Валерина жена Люба тяжело заболела, у нее оказалась опухоль мозга. Ее готовили к операции в областной больнице, но не успели. Так Валера остался один с восьмилетним сыном. Но тосковал он недолго. Мужик симпатичный, компанейский, он и при Любе не упускал возможности сходить налево. Люба об этом знала, очень переживала, но терпела – любила, наверное, Валерку, да и семью рушить не хотела. А теперь он, козел, и до моей жены добрался. Валера давно на Зинку мою косился, а тут такая возможность – я ушел от нее. Заявился, как обычно, в гости, распили, наверное, бутылочку на двоих, жалуясь друг дружке на одинокую жизнь, да так, жалеючи друг дружку, и оказались в постели. У, сволочи! 

«Сдавая» дочь после нашей воскресной прогулки жене, я не сдержался и едко сказал ей:
- Ну что, нашла уже себе утешителя? 

Зинаида покосилась на дочь, поняла, что та ее каким-то образом выдала, и с вызовом ответила:
- Нашла! Не тебе же одному кувыркаться с бабами…

И все. Она мне тут же опротивела. Это была не ревность. Это было чувство оскорбленного собственника. Никто не был вправе притрагиваться к моей жене, моей собственности. А раз уж Зинка позволила это - неважно, из мести ли ко мне или у них там с Валерой какие-то чувства зародились, мне на это было плевать, - теперь она уже не кто иная для меня, как  проститутка. Я был вне себя. Но всего лишь молча развернулся и пошел к остановке. И услышал за спиной отчаянный крик:
- Папа!

Только этот родной голос мог меня сейчас остановить. Но я был настолько уязвлен и оскорблен признанием жены в измене, что лишь мельком оглянулся и досадливо махнул рукой:  «Да идите вы все!» И снова меня по сердцу царапнул этот взгляд дочери, такой, знаете, исподлобья, преисполненный обиды и надежды. 

Тут Вадим Сергеевич и сам надолго замолчал, отрешенно уставившись в оконное стекло, за которым проплывали темные зубчатые силуэты подступающей к железной дороге тайги. Я не выдержал первым и, тоже отпив большой глоток уже начавшего теплеть светлого чешского, спросил:
- И что же было дальше, Вадим Сергеевич?

- Дальше? – встрепенулся мой попутчик. – А что дальше? Уехали мы с моей новой любовью на Дальний Восток, у нее там родственники. А по сути, не просто уехали, а удрали. Жена моя, поняв, наконец, что я не собираюсь прощать ее и возвращаться домой, стала таскаться по всем органам, чтобы нас там пропесочили и заставили-таки разбежаться по своим семьям: в профком, к руководству треста, где работала моя Светлана, ко мне на автобазу, я там начальником колонны был. А муж Светланы как-то подкараулил меня со своими дружками... Ох и вломили они мне! Хорошо, наряд милицейский рядом проезжал и они вовремя смылись. Напоследок муж Светланы еще разок пнул меня, уже лежащего, и прошипел, что в следующий раз меня убьют и чтобы я делал выводы. Но милиционерам я не сказал, кто это был – хулиганы, мол, обычные, закурить попросили, а я не курю. 
В общем, потрепали нам наши бывшие супруги нервы, ну вот мы и решили уехать ото всех куда подальше. И оказались в Биробиджане. Вот уже двадцать с лишним лет там. Нормально живем. Я, правда, простым механиком работаю, Светка кадровичкой у нас же в базе. Квартиру успели там получить и приватизировать, дачей обзавелись – там же все растет, климат замечательный. Светка мне и сына родила, хороший парень вырос, сейчас в армии, по контракту остался.

Но о дочери я никогда не забывал, да и как забудешь, когда вот этот ее последний взгляд преследовал меня всю жизнь. Чувство вины так и не оставляло меня за то, что я ее, так любившую меня, бросил на чужого дядю. Зинка-то моя потом вышла замуж за этого самого соседа моего, Валерку, представляете. И доча, как выяснилось потом, так и не стала его называть папой – только дядей Валерой. Мы переписывались, созванивались. Я ей честно выплачивал алименты да сверх того, когда мог, деньги посылал. Учебу ей оплатил в колледже, потом на лечение денег посылал, когда она в аварию попала. На свадьбу денег дал...

 Вадим Сергеевич как будто отчитывался передо мной об исполнении своих отцовских обязанностей по отношению к оставленной дочери, и я понимал, почему это он делает – его по-прежнему точила совесть. Хотя что особенного было в том, что он сделал? Миллионы разводятся и оставляют своих детей. Этот-то хоть материально помогал дочери, а многие находятся в бегах, лишь бы не платить и копейки на содержание собственных детей. Так что по сравнению с другими отцами Вадим Сергеевич практически безгрешен. Эх, знал бы он!..

- Вот впервые еду туда, к ней, - вдруг неожиданно потеплевшим голосом прервал ход моих мыслей Вадим Сергеевич. – Жена отпустила, так как внук у меня родился, доча позвала, чтобы увидел!..
И столько радости было в его голосе, что я ему невольно позавидовал.
- Ну а вы-то что все отмалчиваетесь? – спросил неожиданно Вадим Сергеевич. 

И он вопрошающим взглядом уставился на меня. То ли предлагая и мне пооткровенничать, то ли сходить за пивом. Я выбрал второе. Хотя если принесу не пива, а чего-нибудь покрепче, может быть, тоже поделюсь с попутчиком, что меня самого гложет. Я ведь тоже бросил своего ребенка. Сына. Ему было уже двенадцать, когда я вот так же сорвался, очертя голову, за другой женщиной. Мы, правда, никуда не уехали, а продолжали жить в одном городе. И сын меня не простил. Он требовал, чтобы жена, то есть мама его, не принимала от меня никаких денег, заявив, что они и сами прокормятся, не шел ни на какие контакты со мной. Жена воспитывала его одна, поскольку замуж так больше не выходила. И довоспитывалась – сын сел за ограбление. Через полгода я разузнал, где он сидит, и поехал к нему на свидание. И вот возвращаюсь, что называется, несолоно хлебавши. Не вышел сын ко мне. За что же он так меня? Ведь не чужие вроде…

 Марат Валеев, г. Красноярск

Здесь можно подписаться на газету Завалинка
Обращаем ваше внимание, что в комментариях запрещены грубости и оскорбления. Комментатор несёт полную самостоятельную ответственность за содержание своего комментария.