Парень из нашего Молотовска

64247
9 минут
Парень из нашего Молотовска Фото: podvignaroda.ru
Архивы Министерства обороны хранят и письма Бориса Потика жене. В них ­ подробности фронтового пути художественного руководителя Молотовского (Северодвинского) театра.

«Подвиг народа»

В Интернете на сайте «Подвиг народа» Министерство обороны России выкладывает наградные документы участников Великой ­Отечественной войны. Обычно это наградной лист и указ о награждении. Но на странице Бориса Осиповича Потика, предвоенного худрука Молотовского театра, целая россыпь документов: автобиография, отзывы о нём гражданских и военных сослуживцев – и пять фронтовых писем жене. Как, почему попали эти письма в министерские архивы? Оказывается, в 1943 году младшего лейтенанта Потика за отличное выполнение боевых заданий командования представили к правительственной награде, но в ходе военных действий штабные документы его части, и наградные материалы в том числе, были утрачены. После увольнения из армии Потик решил свою награду получить. Требовалось доказать, что он имеет на неё право. Понадобились отзывы сослуживцев, и да, фронтовые письма – свидетельства того, что он побывал в таких-то местах и участвовал в таких-то боях.

«Вступаю в настоящий бой»

В Красную армию Борис Потик ушёл добровольцем в октябре 1941 года, прямо с должности художественного руководителя Молотовского драматического театра. Здесь он служил около двух с половиной лет и сначала был также директором. Молодой, но знающий специалист, твёрдый, решительный человек. При нём театр существенно укрепился и развился – и в материальном, и в творческом отношении. Пережил как бы предчувствие расцвета, которому из-за ­войны не суждено было состояться.

Как режиссёр Потик поставил несколько спектаклей, среди них, пожалуй, самый громкий предвоенный – «Человек с ружьём» по пьесе Погодина. И первый спектакль на военную тему – он назывался «Шёл солдат с фронта». Это инсценировка прозы Катаева, герои которого боролись с немецкой оккупацией Украины в 1918 году. Боролись – и побеждали.

Последняя режиссёрская работа в Молотовском театре – «Парень из нашего города», спектакль по патриотической, антифашистской пьесе Симонова. В центре – героический командир-танкист. Борис Потик, каким мы его знаем, каким он предстаёт в документах, сильно напоминает этого Сергея Луконина. И служил, кстати, парень из нашего Молотовска тоже в танковом корпусе.

Но сначала его направляют изучать сапёрное дело (ещё до ­войны в Архангельск переброшено Борисовское военно-инженерное училище). Затем были некие КУПС, – по всему, курсы политработников. Осенью 1942 года Потик уже офицер в действующей армии, он инструктор политотдела бригады, редактор бригадной газеты. О его качествах журналиста можно судить по его письмам – бойким, складным, грамотным.

В составе 15-го танкового корпуса 52-я механизированная бригада выдвигается на Воронежский фронт. И 12 января 1943-го Потик пишет жене: «Вступаю в настоящий бой. Ура! Горе фрицам. Вперёд на запад».

«Я уже обстрелян со всех концов»

Борис Потик – участник Острогожско-Россошанской и Харьковской наступательных операций. Для Красной армии они складывались очень удачно.

Письмо от 25-го числа:

«14 января мы перешли в наступление, ворвались глубоко в тыл врага, наступали по пятам. За семь дней с большими боями прошли около 200 км. Трофеев горы, пленных тучи. Противник в большой панике – это самое главное. Одна машина неожиданно очутилась перед фрицами – лицом к лицу, нас было 10 чел., их около 300 чел. – оставалось предложить им сдаться, что фрицы, мадьяры, итальянцы и сделали; некоторых офицеров, особенно немецких, пришлось заставить сдаться.

Конечно, предстоит ещё упорная борьба, но вера в победу у нас. Боевая инициатива у нас. Фрицы сопротивляются, они ещё будут сопротивляться, но значительнейшая часть фашистской армии не верят в победу Германии, не случайно они сдаются массами в плен.

Я уже, роднулька, обстрелян со всех концов. Война страшная штука. В первый бой попал неожиданно, не успел испугаться. Нам, 20 чел., пришлось отражать атаку немецких автоматчиков (рота), причём пьяных, они лезли под наш огонь под влиянием алкоголя. Через 30 мин рота была уничтожена, остались только пленные.

В последующих боях вокруг меня рвались мины, снаряды, и всё же потери наши мизерные. Мы научились воевать. Боец, прошедший два-три боя, уже умный боец-фронтовик, и его убить очень и очень трудно…

Мы уверены в победе, мы уверены в своей победе, мы страшно ненавидим врага. Всё это обеспечивает нашу жизнь и смерть фрицам. Живу прекрасно. Абсолютное спокойствие, но не равнодушие. Мне не хватает только моих солдаток и птичьего молока».

Приподнятый тон повествования неожиданно и забавно нарушается в постскриптуме: «Ты спрашиваешь, где билеты вещевой лотереи. Откуда мне знать, они оставались у тебя».

На Северском Донце

Письмо от 11 февраля написано после форсирования Северского Донца и взятия райцентра Печенеги.

«Вчера мы вышли из больших многодневных боёв. Теперь я знаю, что такое ожесточённые бои. Шла борьба за сильно укреплённый пункт, наши дрались как львы, ничто их не могло остановить (ты знаешь, что такое массированный огонь всех видов оружия). Враг был раздавлен. Мы разгромили дивизию СС. Этим обеспечили широкое поле движения вперёд. Скоро возьмём крупнейший город…

Дерусь по силе возможности. Фрицев давлю, а не бью. В последнем бою моя семья потеряла 5 чел., но фрицев полегло огромное количество».

52-я механизированная бригада  прошла наступая от Кантемировки (Воронежская область) до Люботина (Харьковская). «Во всех этих боях, – сообщает Евгений Сауленко, сослуживец, – тов. Потик принимал непосредственное участие и как командир-политработник вдохновлял бойцов как перед боем, так и во время боя, являясь образцом активного действия для других».

«Армия ликует!»

На письмах штампики: «Просмотрено военной цензурой». В письме от 16 февраля, наверное рукой цензора, заштриховано несколько слов – название города. Но по другим документам его легко восстановить: Харьков. Потик пишет о кульминации своего боевого пути:

«Итак, 15.02 в 3 ч ночи началось генеральное наступление на город, и через несколько часов основная его часть была в наших руках. Шли немалые бои, особенно на улицах, в домах, но немцы, разгромленные, бежали, оставив огромное количество своих трупов и трофеи. (Скажу тебе по секрету, что Бузька не последний ворвался в город.) Армия ликует! Представляю себе ваше состояние. Ура нашему Сталину! Вперёд и только вперёд! Ты знаешь, роднуля, наше наступление – это лавина, которую никто и ничто не может остановить.

Народ хорошо встретил нас. По всему городу стояли толпы встречающих. Они плакали (вместе с ними и мы), многие, стоя на коленях, целовали землю, по которой мы прошли.

Уходя из города, немец побезобразничал. За время их пребывания они расстреляли 13000 евреев, невзирая на возраст и пол. Немцы издали приказ всем евреям явиться на ХТЗ, и вот потекли толпы – седых, с детьми, с барахлом, – там их всех прикончили.

Ещё один факт. Немцы захватили в плен 13 наших краснофлотцев. После жестоких издевательств их повели на расстрел по главной улице города. Избитые, голодные, они шли с гордо поднятыми головами и пели «Раскинулось море широко». Их били палками, сапогами, прикладами, требуя прекращения песни; моряки, обессиленные, падали на землю, но песня не прекращалась, пока пули не пронзили их благородные сердца».

Потик явно пересказывает услышанное от кого-то. Возможно, это ещё один факт, а возможно, ещё одна героическая легенда, которые всегда возникают на войне и ложатся потом в основу спектаклей и фильмов. Автор письма заключает этот пересказ словами: «За все свои злодеяния фрицы сейчас платят собственной кровью, но счёт наш необъятен…»

Доказательства любви

«Родное моё дитя», «пуговка», «любимый мой щенок», «любимая масенька» – это всё о ней, Екатерине Львовне Голубчик, жене Бориса Потика и его соратнице в творческих делах.

Они познакомились в Москве: Борис тогда учился на театроведческом факультете ГИТИСа, Екатерина – на режиссёрском. Полюбили друг друга, поженились. Она поехала за ним в Архангельск, потом в Молотовск. Стала режиссёром Молотовского театра, ставила в основном советские пьесы, а в 1941 году ещё и Островского – «Василису Мелентьеву».

В симоновскую драму ожидания превратилась её жизнь, когда муж был на фронте. Он это понимал.

«Привет, родной и любимый молоточек! Давно я тебе не писал. Сама понимаешь… бесполезно. Знаю, много переволновалась. Много радости принёс тебе твой Бузька за семь лет. Хлебала ты, хлебаешь (и захлёбываешься) и будешь, наверно, хлебать со мной горе. Мысленно всё время я был с тобой, успокаивал, говорил, слышал твое щебетание. По-видимому, от этого тебе не легче. Собрался написать малютке и глубоко сомневаюсь, получишь ли ты это письмо».

Письма от него были нужны ей как воздух, и Потик не уставал добавлять разные ласковости: «очень скучаю», «люблю моего молоточка», «целую крепенько», «всегда с тобой», «всегда только твой». Эти письма в первую очередь доказательства его глубокой привязанности, любви к жене.

Сам он тоже, конечно, с нетерпением ждал ответов. Признавался своей любимой: «Малютка, твой мягкий знак и мой автомат сделают меня (бесс… – Зачёркнуто) страшно живучим».

Слово «бессмертным» начато, но суеверно заменено.

Красная Звезда

«…Ты пишешь мне, чтобы я не думал о смерти. Во-первых, в бою о смерти никто никогда не думает – некогда. Вначале я от неё отмахивался, как от надоедливой мухи, а потом перестал её замечать».

Это в пятом, «харьковском» письме. И ниже: «Твой Бузька живой и невредимый вернётся к своим солдаткам».

В самом деле, от мухи хочется отмахнуться, а верить хочется только в хорошее. Увы, Борису Потику на себе довелось испытать, как изменчива военная удача. Харьковская наступательная операция перетекла в оборонительную, и смерть закружила над частями Красной армии уже не мухой, а целой стаей хищных птиц.

2 марта в районе села Шляховое младший лейтенант Потик был ранен осколками мины. Его часть попала в окружение, решили прорываться, тогда и уничтожили штабные документы. Вначале Потика несли на носилках, потом нести стало некому и он полз и добрался-таки до своих. Понятно, что медицинская помощь раненому была оказана поздно, началась газовая гангрена, пришлось ампутировать обе ноги. Полгода Потик провёл в госпиталях, туда к нему приехала жена – выхаживать.

Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой…

После госпиталя и демобилизации, осенью 1943-го, он становится режиссёром Архангельского Большого драматического театра. В это же время возобновляется работа Молотовского театра, ранее расформированного. Трудно представить, что с Потиком не говорили о возвращении. Но нет, в Молотовск-Северодвинск он не вернулся.

…А справедливость в конечном счёте восторжествовала: в 1945 году указом Президиума Верховного Совета СССР Борис Осипович был награждён орденом Красной Звезды.
Обращаем ваше внимание, что в комментариях запрещены грубости и оскорбления. Комментатор несёт полную самостоятельную ответственность за содержание своего комментария.