Людям железной воли и большого сердца

42951
7 минут
Людям железной воли и большого сердца В авиакатастрофе 5 марта 1955 года погибли лётчики полярной авиации: командир воздушного судна Сергей Евгеньевич Монаков, второй пилот Михаил Данилович Любушин, бортмеханик Павел Григорьевич Богданов, бортрадист Евгений Викторович Шмаков. Фото из архива О
На юго-восточном краешке Кегострова есть мемориал авиаторам.

Он небольшой и по-своему провинциальный: зимой его заносит снегом, летом его стерегут высокие тополя и укрывает густая трава. Но местными жителями он не брошен, не забыт – время от времени порядок там непременно наводится. Да и как иначе, если это отголосок памяти о славном прошлом посёлка, десятилетиями державшего связь с северным небом.

В 1930-м здесь, на острове, по сути, напротив центра Архангельска появился аэродром. Это первый его начальник Дмитрий Михайлович Вершинский настоял, чтобы перенести сюда авиастанцию с болотистого пустыря у Казарм Восстания и со льда у городского яхт-клуба. Сначала Кегостров принимал простенькие бипланы, а когда в следующее десятилетие авиация стремительно взяла разбег, появились здесь и тяжёлые для того часа машины. В 1955-м на Кегострове случился повод установить обелиск полярным лётчикам из экипажа Ил-12, погибшим уже после войны.

Первым о нём поведал мне Виктор Алексеевич Малышкин – бортрадист, чей путь в гражданской авиации  начался в пятидесятых именно здесь, на кегостровском аэродроме. О том же, что предшествовало появлению памятника, рассказал Александр Сергеевич Конаков – лётчик, по молодости заставший не только наши «воздушные вездеходы» Ли-2, но даже их предтечу - американские «Дугласы». Собственно, благодаря Александру Сергеевичу июльским полднем первый раз оказался я у обелиска, увенчанного надписью: «Вечная память полярным лётчикам – людям железной воли и большого сердца». Здесь же на латунной табличке: «4 марта 1955 года погиб экипаж самолёта Ил-12 борт Н-479 в районе Кепино Архангельской области» (стало быть, нынче той катастрофе 65 лет).

В юности мне довелось летать из Талаг в Петрозаводск на Ил-14. Его предшественника Ил-12 «Аэрофлот» уже списал. Спросил Александра Сергеевича: что за самолёт?

- Среднемагистральная, надёжная машина, - ответил он и добавил:
- По сути, первый комфортабельный пассажирский самолёт в нашей авиации: три ряда кресел – от 30 до 32 мест, багажный отсек на полтонны, на иных даже буфет имелся…

- Долго в воздухе держался?

- Тысяча сто километров, а если с дополнительным баком, топлива на все полторы тысячи хватало.

- Для Арктики скромное расстояние…

- Мы тогда летали с промежуточными аэродромами, они имелись по всей трассе, - объяснил Александр Сергеевич и кивнул на обелиск. - Эти шли издалека - из Певека, у них было несколько посадок и ночёвка. Последний раз поднялись на Архангельск из Амдермы… 

Конаков на тот час был вторым пилотом в экипаже Ли-2. Он и рассказал о трагедии в тот мартовский день:

- Мы вернулись с Диксона ближе к вечеру. В штабе не до нас - суматоха: четыреста семьдесят девятый разбился… Это нам как обухом по голове – экипаж Монакова мы знали… Место, где упали, - сто пятнадцать километров от Архангельска, аккурат на границе Мезенского и Пинежского районов – таёжная глухомань. Но нашли самолёт быстро. Тем, кто уцелел, сбросили тёплую одежду, медикаменты, продукты, а следующими сутками всех вывезли вертолётами…

- Как водится - комиссия, детальный разбор катастрофы…

- Это уже позже, и я хорошо его помню. На высоте 2.700 у них загорелся левый мотор. Монаков сразу стал снижаться и пытался сбить пламя. Но уже через две-три минуты гондола разрушилась, мотор оторвался, а за ним и масляный бак. На всё про всё секунды, и он решил спланировать на ближайшую поляну. Не получилось: посадочная скорость у Ил-12 порядка 130 километров в час, а тут много больше, да ещё огромный крен. Но вытянуть машину они пытались до самого конца – пока не срезали крылом верхушки деревьев и не врезались в землю. Пилотская кабина вдребезги! Топлива в баках около полутора тонн, и что не взорвались – считай, крупно повезло… Погибли командир, второй пилот, механик, радист и один из пассажиров. А пассажиров, как помню, было двадцать пять, включая четверых детей – считай, обошлось малой кровью… Каким-то чудом уцелел штурман, он потом проходил как основной свидетель. 

- Вы, так понимаю, экипаж знали…

- Тесным знакомство не назову, - ответил Александр Сергеевич, - но и шапочным тоже. В те годы аэродром, вообще весь Кегостров считался  бойким местом – здесь же базировалась вся авиация – и областная, и полярная. Кто-то из нас лишь по работе сталкивался, а кто-то и крепко дружил, но все одними заботами вертелись. Местные островитяне нас, лётчиков и техобслугу так и называли - аэродромовские. А потом и дальше – аэродромовское общежитие, аэродромовский дом для семейных, аэродромовский штаб… Его здание и сейчас сохранилось – минута ходьбы отсюда…

По тому, как вдруг широко, по-доброму заулыбался мой провожатый, как вдруг заговорил легко и живо, понял я, сколь отрадны ему те годы, когда Кегостров ещё не превратился в захолустье на виду от Пур-Наволока, что почитается историческим центром Архангельска.

Знал я Александра Сергеевича не скупого на слово, особенно если воспоминания приятно трогали его душу. Собственно, из таких откровений старого пилота о рейсах на завораживающие своими именами Диксон, Амдерму и ЗФИ (Земля Франца-Иосифа) складывалась у меня и картина кегостровского бытия пятидесятых. В неё я мог добавить и свои, но чаще бессвязные детские впечатления…

Доставил нас в тот день из Северодвинска на Кегостров рейсовый вертолёт. По кромке лётного поля шли мы от него к скромному домику под широкой вывеской «Аэропорт». С детским восторгом глазел я на лётчиков в синих комбинезонах и унтах на меху, на их двухмоторные тёмно-зелёные машины, читал чуть ниже стёкол их пилотских кабин – «Полярная авиация»… Соседний ряд занимали уже другие самолёты, прозванные народом «кукурузниками» - с одним движком и парными плоскостями крыльев. Вокруг них уже не два-три человека, а стайки из аэродромной обслуги и пассажиров, каждый занят своим: заправка, выгрузка-погрузка багажа и почты. Там же и озорные дворняги, понурые лошадки, впряжённые в сани… А воздух бодрствующего аэродрома полнился плотной мешаниной из людских голосов и непривычных горожанину звуков: чихали и завывали пробующие силу моторы, в разбеге натужно гудел взлетающий самолёт…

Невзрачным тогда показался посёлок – бревенчатое царство: размытые силуэты двух-трёх больших домов, всё больше серые избы. А ещё причал, где мрачноватую толпу пассажиров обдавал облачками белёсого пара буксир «Бугрино» - дежурный на ледовой переправе с Кегострова в город…

- Нет, совсем не так, - смеялся над моим рассказом Александр Сергеевич. - Тебе, видать, с зимой, с погодой не повезло. Напротив, жил тогда посёлок в охотку, даже весело. А почему? Все молодые, и война позади – прошлое не держало, строили планы на будущее… Какая может быть мрачность, если свадьбы чуть ли не каждый месяц игрались?!

На уцелевшем «пятачке» бывшего аэродрома, по соседству с обелиском, который мы навестили, ещё два памятных знака. Зелень травы почти скрыла строгую плиту - «Живи и помни», англо-советскому боевому братству: в сорок первом кегостровские авиатехники-мастера собирали, ставили на крыло «Харрикейны». А в шаге от плиты, но уже за оградкой, ещё один обелиск - лётчикам гражданской авиации 5-го отдельного полка. На камне его высечены тридцать девять фамилий тех, кто не вернулся из полёта…

Экипаж Монакова погиб на десятый год после салютов Победы.

- Все они войну прошли, - согласился Александр Сергеевич, - Командир вернулся с неё майором, с орденом Красной Звезды. Второй пилот Миша Любушин и бортмеханик Паша Богданов тоже воевали. Бортрадист Женя Шмаков – самый молодой, но и ему войны хватило…

День выдался ярким и знойным. С Александром Сергеевичем мы ещё постояли под тихий шелест тополей, а когда засобирались на пристань, с реки донеслась сирена: может, державший переправу теплоход-извозчик «Коммунар» подал знак, а может, кто другой, но вышло, будто речники отсалютовали погибшим полярным лётчикам…

Олег Химаныч, морской историк


Фото из архива Олега Химаныча
Обращаем ваше внимание, что в комментариях запрещены грубости и оскорбления. Комментатор несёт полную самостоятельную ответственность за содержание своего комментария.