Как мы с Симоновым в журналистов играли

109327
9 минут
Как мы с Симоновым в журналистов играли Алексей Симонов всегда желанный гость и в Северодвинске. В 2017 году он, к примеру, встречался с работниками ЦМСЧ-58. Тогда большую часть монолога он посвятил отцу – известному поэту Константину Симонову. Фото Владимира Ларионова
Пресс-конференция президента Фонда защиты гласности, редактора, режиссёра, которая начиналась как шутливая, а в итоге перешла в разговор о важном.

Эта пресс-конференция с писателем, переводчиком, режиссёром, президентом Фонда защиты гласности, членом Московской Хельсинской группы Алексеем Симоновым начиналась как-то шутя - на одном из мероприятий семинара, организованного фондом в Архангельске. Алексей Кириллович предложил нам, корреспондентам СМИ Архангельской области и студентам журфака САФУ, задать ему вопросы, но не от своих изданий, а от лица любого существующего СМИ  - «Первого канала», «Новой газеты», «Комсомолки», телеканалов «Дождь», «Культура»… У человека, который не только является лауреатом международной премии за защиту прав журналистов Freedom of Speech Award, но и сыном знаменитого советского писателя Константина Симонова, нашлось что спросить и газете «Жизнь», и журналу «Караван историй», и даже изданию «Коневодство».

Конечно, было интересно узнать, как и почему семья Константина Симонова решилась в советское время, никого не поставив в известность, развеять прах писателя над Буйничским полем под Могилёвым, как выпускнику факультета восточных языков МГУ работалось в Индонезии, почему первая супруга Алексея Симонова, снимавшаяся в фильме «Человек родился», сама не озвучивала свою роль, о его знакомстве с полярниками во время съёмок фильма «Обыкновенная Арктика». Но сегодня хочется рассказать не об этом, а об отношении Алексея Симонова к тому, что сейчас происходит в обществе. С разрешения Алексея Кирилловича мы публикуем материалы той, большей частью шутливой пресс-конференции.

- Алексей Кириллович, ощущает ли президент Фонда защиты гласности себя клеточкой гражданского общества России?

- В клеточке гражданского общества я себя ощущаю. Я вообще думаю, что строительство клеток стало двигающим стимулом действий российской власти, к сожалению. Фонд возник в 1991 году после чудовищного отражения телевидением событий в Риге и Вильнюсе. Союз кинематографистов тогда объявил бойкот Центральному телевидению. Но как творческое объединение может объявить бойкот государственному ТВ? Мы призвали присоединиться к нам журналистов, которые также были возмущены ложью, которая звучала с официального экрана. Человек двадцать различного рода интеллигентов к нам присоединились, например Катя Максимова, Володя Васильев, журналистов — ни одного. А потом мы задумались, что же с ними будет? Мы свободные художники, а они - служащие государственного учреждения. Тогда мы и придумали Фонд защиты гласности, который должен был их содержать то недолгое время, пока продержится та телевизионная власть. Фонд возник на время и должен был вовремя умереть, но ничего из того, что рождается, не умирает вовремя. И фонду пришлось придумывать, что он должен делать. Более двадцати лет он уверенно и изобретательно придумывал и кое-что придумал, надо отдать ему должное (основные средства фонда направлялись на поддержку семей погибших журналистов. — Прим. автора).  В этом смысле у меня к нему претензий нет, но сегодня практически это не ячейка, а именно, как вы справедливо заметили, клетка, так как то, что происходит с обществом, это как раз очень похоже на деление общества на клетки и на постепенное запирание этих клеток.

- Девиз фонда -  «Гласность – это черепаха, ползущая к свободе слова». Когда, на ваш взгляд, гласность придёт к свободе слова

- Никогда. Черепахой гласность названа потому, что черепаха не умеет ходить назад. Но достичь свободы слова невозможно, потому что это практически линия горизонта, а как известно, до неё дойти нельзя. Достичь реальной свободы, чтобы слово было делом, до этого дойти невозможно, к сожалению. Поэтому очень правильный вопрос задан. Дойдёт ли? Нет, не дойдёт. Но двигаться обязательно надо, потому что если в эту сторону не двигаться, то на недвижности очень легко построить новые окопы, заградительные сооружения и так далее.

- Журнал «Тайны звёзд»: Алексей Кириллович, пора открыть ваш секрет: Фонд защиты гласности действительно является тайным агентом?

- Сегодня количество шпионов, то бишь тайных агентов, которые расплодились у нас и которые ходят со знаками этого тайного агентства, значительно превышает силы нашего КГБ. Непонятно, чем вообще КГБ и МВД занимаются. В этом смысле я много сильнее их, потому что я тайный агент, а они до сих пор меня разоблачить не могут. Обозвать могут, а разоблачить - нет. А не могут по одной простой причине: потому что вся наша тайна заключается в том, что мы Родину любим больше, чем они.

- С чем вы связываете давление на СМИ в последнее время и принятие довольно спорных законов вроде закона о фейках и так далее? (Это, кстати, вопрос от журнала «Коневодство», который от парнокопытных сумел перейти к изменениям в законодательстве.)

- Мне кажется, что все последние законы свидетельствуют о плановой программе оглупления населения, которая идёт по многим линиям. В первую очередь, она идёт по линии телевидения. Оно занимается одурачиванием населения, предлагая людям  несуществующие конфликты вместо существующих, варианты объяснения жизненных обстоятельств, совершенно выходящие за рамки человеческих возможностей - всяких тайновидцев, колдунов...  Люди, которые смотрят телевизор, перестают понимать, что происходит. И это очень полезное для власти занятие, потому что людьми, которые не понимают, что происходит, легче манипулировать.

- Журналистика, на ваш взгляд, это власть, зеркало или служанка?

- Я с самого начала резко протестовал против определения «четвёртая власть» по отношению к журналистике, когда оно появилось. Я глубоко убеждён, что четвёртой властью в стране является власть общественного мнения, а журналистика должна его обслуживать – сначала помогать формированию точки зрения, а потом выносить её на всеобщее обсуждение. Служанка ли журналистика? Если отойти от сексуальных ассоциаций, которые возникают при этом слове, то меня ничего особенно не пугает. Потому что это служба, а пресса должна служить обществу, быть его дворовым псом, лая на все попытки лишить это общество звука. Но всё-таки мне кажется, что наиболее приемлемо из того, что вы назвали, это зеркало, но и тут есть свои недостатки. Есть у замечательного еврейского поэта Самуила Галкина стихотворение, которое называется «Зеркало»:

Прозрачное стекло блестит в руке твоей.
Ты видишь сквозь него и землю, и людей.
Весь мир перед тобой отчетлив и открыт:
Кто радостен, кто зол, 
кто весел, кто скорбит...
Но если у стекла любую из сторон 
Покроешь хоть слегка грошовым
серебром,
То исчезает с глаз всё то,
что в мир влекло,
И зеркалом простым становится стекло.

Объективность зеркала, конечно, нужна журналистике, при этом надо тщательно следить, чтобы она не стала лишь отражением собственных взглядов. Это очень вредно, а у нас, к сожалению, бывает довольно часто, когда журналисты, получившие признание, начинают смотреться в свою журналистику как в зеркало, у которого «любую из сторон приправишь»... Кстати, серебро на самом деле-то не грошовое, там приличные деньги платятся за покрытие, за эту амальгаму. Так что я думаю, что журналистика - это смесь службы и зеркала.

- Как вы считаете, могут ли журналисты задавать обществу провокационные вопросы? Например, как опрос телеканала «Дождь» о том, стоило или нет оставить блокадный Ленинград и тем самым уберечь жизни людей.

- Я считаю, что это запоздалое выполнение прессой обязанностей, которые она должна была выполнить значительно раньше. Если бы пресса всерьёз обсуждала проблему Ленинградской блокады, то она задала бы этот вопрос уже в 45-м году, когда стало ясно, что этот вопрос задавать можно, не оскорбляя никого. Но тогда представление о свободе было совершенно иное, а свободу слова вообще близко на порог не пускали, поэтому вся журналистика, да и общество, молчали. На самом деле общество обязано отвечать на провокационные вопросы. Проблема заключается в том, как сделать так, чтобы эти провокационные вопросы не оскорбляли общество, не были для него такими чудовищно неожиданными. Тут должен быть наработан навык общения, а его у нас нет. Мы до сих пор не можем ответить на вопрос, кто такой Сталин. Общество, которое 37 лет прожило под этим гнётом, до сих пор не может внятно ответить на этот вопрос.

- В 2012 году вы вышли из состава Совета по правам человека при президенте России. Почему и можете ли вы оценить сегодняшний коэффициент полезного действия СПЧ?

- Коэффициент не возьмусь определить. Ушёл я по понятной причине: потому что в 2012 году Владимир Путин пошёл на третий срок. С моей точки зрения, третьего срока у президента быть не должно было, поэтому я ушёл из совета. За восемь лет я одному и второму президенту насоветовал, что мог, а третий срок, - как говорится, обойдётесь без меня. Я считаю, что любой смягчающий клапан, любая смазка, позволяющая взаимодействовать абсолютно ржавым зубчатым колёсам власти и общества, имеет право на существование. Совет — это часть такой смазки. Она не может решить вопрос взаимодействия, но может смягчить его и смягчает, это правда.  И периодически совет достигает каких-то приемлемых результатов в деле защиты реальных людей, за это ему большое спасибо, и слава богу, что он есть. 

- Какую сферу и какое дело вы можете назвать делом своей жизни?

- По крайней мере, два дела я считаю делом своей жизни. Одно – это редактура, я очень люблю редактировать тексты. Я хорошо знаю русский язык, очень его люблю и способен, не надругавшись над индивидуальностью другого автора, помочь ему достичь в своем тексте большего совершенства. Я отредактировал за свою жизнь 60 книг, не считая тех восьми, которые написал и перевёл сам.

И второе дело моей жизни — это режиссура. Я хотел быть кинорежиссёром, когда был ещё мальчишкой, но понимал, что мне не хватает жизненного опыта, и,  вместо того чтобы поступать во ВГИК, поехал в экспедицию в Якутию. Потом я пришёл во ВГИК, но меня оттуда выгнали, потому что я неправильно повёл себя на консультации. Мне сказали, чтобы я больше туда не приходил, я им ответил, что тогда приду туда только преподавать. Я, кстати, через 15 лет преподавал во ВГИКе, так и было. Мне очень хотелось создавать мир из мною придуманных кирпичей. Создание игрового фильма – это создание мира из кирпичей, которые ты сформировал сам, и это, конечно, огромное удовольствие. Просто надо твёрдо знать, зачем ты это делаешь. Тогда это либо становится делом твоей жизни, либо не становится.  С моей точки зрения, профессия режиссёра  имеет одно свойство, которое вообще должно быть присуще человеку, который хочет в жизни чего-то добиться: режиссёр – это умение найти выход из безвыходного положения. Всего-навсего.
Обращаем ваше внимание, что в комментариях запрещены грубости и оскорбления. Комментатор несёт полную самостоятельную ответственность за содержание своего комментария.