Надо ли жалеть мужиков?

78982
5 минут
собака на цепи Фото pixabay.com
Мужиков у нас жалеют. Эта  аксиома не требует доказательств. И вот лишь несколько примеров. Чествовали тут намедни одного юбиляра. Человек достойный, кто бы спорил. Днём работа, вечерами учёба, так до самых верхов дошёл. С утренним гимном вставал, с вечерним ложился. Только и отдыхал - в выходные на рыбалке.  Гости умилялись да ахали. А то, что он каждый день наглаженный да напомаженный ходил, дети выросли образованные, жена умудрилась институт заочно окончить – что же тут необычного? Для женщины и после гимна домашние дела не заканчиваются.

Сравнить тех, кто по сменам работает. Пришёл с ночной смены папа – тишина в доме.  И чтоб ни звука! Мама после ночной смены тоже имеет право на сон. Но только де юрэ.  А де факто - как в сказке Пушкина: «Сена накосишь, корову подоишь – спи-отдыхай!»  В смысле, обед приготовишь, белья настираешь, пол обмахнула - и спи-отдыхай.
Вот и Кондратия в нашем посёлке вся улица жалела. И хотя жили в основном одинокие старухи, которые вполне сносно управлялись со своим хозяйством, но в голос все жалели крепкого здорового мужика:
 - Вот ведь бедолага, который год мается с женой парализованной.    

Его безответная Аксинья, наполовину разбитая параличом, тихонько копошилась на огороде. Здоровой рукой стирала, меняя ковшиком воду в корыте. Управлялась и с другой посильной женской работой.  По-своему сочувствовали и ей.

 – Вот ведь христовая: и сама мается,  и мужику руки не развяжет, - переговаривались за забором добрые соседки, не понижая голоса. Аксинья от таких слов только хватала глубоко воздух, чтобы не разрыдаться, да, запрокинув повыше голову, сушила на ветру слёзы…

Ранней весной у Аксиньи случился второй инсульт, после чего руки у мужика оказались развязаны. Ну а вдовцов на Руси жалеют больше, чем покойниц, поэтому «скорбел» Кондратий не долго. Две особо жалостливые увели его под руки прямо с кладбища. Но - что-то не срослось, видимо, жену не мог забыть, рассуждали многие.  Только к середине лета сосватали ему третью соискательницу женского счастья, хохотушку Антонину. 

Тонечка, намаявшись со своим запойным Аркашкой, рано сгоревшим от вина, раздумывала не долго. Взрослым детям не нужна, подружек подрастеряла. Перспектива встретить старость с вечно раздражённой из-за своих болезней сестрой не радовала. «Лишь бы не пил, - рассуждала Тонечка. - А уж я-то со своим лёгким характером с любым договорюсь! Вечера коротать за чаёчком на пару куда веселее. Мужское плечо как-никак. Ну и пенсия небольшая, а две – это кучка.  Глядишь, и пальто зимнее обновится…»

Так в середине лета в доме Кондратия появилась новая хозяйка. Переклеила обои, навела образцовый порядок на огороде, веников насушила, заготовок накрутила.  Казалось, что от её энергии можно лампочки заряжать. Но Кондратий был в постоянном раздражении. В дождь шёл заготавливать сено, в солнечный день ковырялся в сарае, в посевную брался чинить забор. Всё плохо, всё поперёк, все негодяи.  

Вначале Тонечка пробовала переубеждать, но это означало перевести огонь на себя.  Поддакивать – значит распалять его больше.  Молчала – тогда он говорил, что знает её мысли и дальше развивал скандал по теме.  Уходила на огород – тогда он ругался с репродуктором, из которого доносились новые решения правительства.  
Кучка из двух пенсий тоже оказалась не в её пользу: старенькому «Москвичу» запчасти были гораздо нужнее.  За короткое время из весёлой хохотушки Антонина превратилась в зашуганную старушку. Всё чаще она вспоминала присказку своего шалопаистого Аркашки: пьяный проспится, а дурак никогда. А ещё Тонечка стала понимать соседскую собаку, белоснежного красавца ньюфаундленда по кличке Шериф.  Как же он тосковал!  Казалось, он не выл и не плакал, а горько рассказывал о своей судьбе. Его, призёра всевозможных выставок, его, имевшего личного парикмахера и  посещавшего салон модной собачьей одежды, прицепили на ржавую цепь у грязной будки… Вдобавок хозяйка, приносившая в грязной кастрюле мятую картошку, ругала почём зря своих дальних родственников: дескать,  профукали там в городе всё своё богатство, а мне этого дармоеда подкинули.

«Вот ведь как бывает, - размышляла Антонина. - Что свобода, что здоровье – это как воздух. Когда он есть – его не замечаешь. Но собака - та хоть на цепи, а меня кто привязал?»

Со слякотью и дождями как-то внезапно нагрянула осень. В субботу распогодилось. Антонина с утра намыла избу, навертела ягодных ватрушек, жарко протопила баньку. Кондратий, тут же натоптав сапогами по чистым дорожкам, ушёл чинить снасти. Подавив обиду и раздражение, Антонина уговорила его покопать пару часиков картошку.

Кондратий, как всегда недовольный, искал объект для своего раздражения. И как назло, в зоне видимости ни одного прохожего. Тогда он принялся «лечить» Антонину. Воды мало наносила. Баню жарко натопила, дрова надо экономить. Ватрушки так себе. Вот матушка в детстве с лебедой пекла, до чего вкусные были!  И вообще, все бабы дуры. 

Снова с плачем завыла собака. Антонина, запрокинув голову, проводила взглядом стаю журавлей, роняющих прощальные крики из осенней синевы… И вдруг резко швырнула вилы, так что они по самый черенок ушли в землю. От удивления замолчавший Кондратий увидел, что Антонина, на минуту забежав в дом, выскочила оттуда в едва накинутом плаще. Хлопнув калиткой и не оглядываясь, она решительно повернула в проулок. Вновь зазвучавший плач собаки остановил её. Метнувшись в соседскую калитку, Тонечка отцепила Шерифа, и они оба зашагали в сторону станции. Каждый к своей свободе.

Наталья Бахтина, Архангельская обл., г. Коряжма

Здесь можно подписаться на газету Пенсионерская правда
Обращаем ваше внимание, что в комментариях запрещены грубости и оскорбления. Комментатор несёт полную самостоятельную ответственность за содержание своего комментария.