Развалка

246516
13 минут
Развалка Рига, улица Аудею, 10. Фото из архива Ефима Гаммера
Звезды витают в небе. Но поди отыщи их в земле.

Мы находили свои звезды в земле – на развалке: второй этаж разрушенного войной ювелирного магазина, в пятидесяти шагах от моего дома на улице Аудею. Хитрости здесь никакой. Терпение, острый глаз да выработанная сноровка – вот и все! Прихвати нос пальцами, дыши через раз, чтобы не давиться кошачьими запахами, и – валяй, присев на корточки. Как – валять? А очень просто! Обзаведись заточенной щепкой и распахивай лежалую, покрытую цементной пылью землицу, выковыривай – ну чисто археолог! – потаенные ее сокровища. Сапфиры? Может быть. Яхонты? Вполне возможно. Камешки были разные. Но мы разбирались только в янтаре и бисере. Впрочем, и такого знания достаточно для тонконогих  –  ребра наружу, руки в карманах – свистунов-фантазеров.

Что нам людские ценности – сапфиры, яхонты? Внешности они представительной, но формы неправильной: продолговатые либо квадратные. Меткости от такой формы в них, как от козла молока - никакой! В рогатку вложишь - обязательно промахнешься. А что для рогатки  лучше всего, так это облизанный до матового сияния кругляк янтаря – самая  классная на свете бусина! Спросите, при чем же тут бисер? Отвечу. Бисер – да, не дорос по размеру до рогатки. Стрельнешь, а ветер слизнет этот «птичий глазок». Так что, имейте в виду, бисером мы не стреляли, хотя и выгребали его на развалке. Он был нужен моей тете Фане. Не просто тете. И не просто Фане. А знаменитой на весь мир артистке цирка Фаине Гаммер. На афишах ее порой называли и Фаина Гомер, чтобы все думали, будто она произошла не от моего дедушки Фроима Гаммера, и не у самого синего моря, в Одессе, а от великого поэта древней Греции, автора «Илиады» и «Одиссеи», где-то на заграничном острове Итака. Бисер нужен был моей тете Фане для создания артистического платья. Согласитесь, выступать на арене цирка без артистического платья было неприлично. В особенности, если у вас музыкальный номер, с лилипутами в придачу. А где его возьмешь, артистическое? В магазинах оно не продается. На базаре тоже. А вот если накопать на развалке пуд бисера да нашпиговать им длиннополое одеяние свое, то тогда все, даже на галерке, догадаются, платье у вас и впрямь артистическое – сверкает и переливается всеми цветами, как радуга.

Тетя Фаня создавала платье из радуги, мы поставляли ей мелкую бусину и твердо знали: за труды свои отоваримся  контрамаркой в цирк. При этом прибыль от развалки не ограничивалась этим знанием. В скрытых под землей хранилищах мы обнаруживали невзначай и вещицы, превосходящие в нашем понимании бисер, жемчуг, янтарь. Что? Керамические изделия, различные побрякушки, изредка даже  бронзовые подсвечники.

В наших руках ничего не пропадало. Бисер шел на платье. Янтари - на рогатки. Подсвечники и всякий-разный лом цветного металла – в утиль.

Что такое «утиль»? Это лавка с надписью печатными буквами на дверях «СКУПКА УТИЛЬСЫРЬЯ». На улице Малая Калею, в Старой Риге, шестьсот девяносто пять шагов от моего дома и шестьсот сорок семь шагов от развалки. Утильщик,  человек лет пятидесяти, грузный, с вислым носом и под стать ему животом, утиль, само собой, не собирал. А что же  он делал? Он его взвешивал на весах, смастеренных под платформу, потом покупал. За это получал зарплату, а мы – наши копейки, что рубль берегут, если сразу же не потратить их на мороженое, а сберечь на билет в кино.

К утильщику мы наведывались не только с развалки. И не обязательно с подсвечниками. Мы собирали все: ржавые болты, гайки, куски кровельного железа, трубы. Однажды доволокли даже до лавки батарею центрального отопления. Удивительно, в том 1952 году еще ни у кого в Старой Риге не было в наличии центрального отопления, а батарея – раз! – почему-то нашлась в одном из подвалов. Удивительно, но факт жизни! Такой же факт, как и то, что по неведомой нам странности утильщик в основном жаждал получить от нас лом цветного металла - разбитые рамы от зеркал, бра, фигурные безделушки и всякое такое. Этого он жаждал намного больше, чем что-нибудь другое. И мы жаждали. Он - латунь и бронзу. Мы – мороженое и билет в кинотеатр «Айна». За рубль пятьдесят. В первый ряд, где никакая башка не заслоняет экран, и смотри себе, восхищайся: фильм мировой, из трофейных – «Дилижанс». Дядя-утильщик говорил нам о своей жажде. Мы ему о своей. И чтобы напрасно не жаждать, искали и находили.

Это добро – латунь, медь и бронза – валялось повсюду. Нет, конечно, не на открытых местах. Не обязательно на улице или в сквере. Подчас и в укромных уголках - на чердаке, в кладовке, в схроне каком. Поищи и найдешь!

Мы умели искать. Глаза, как рентген. Руки, как щупальца осьминога. Мы находили «лом цветного металла» везде, чтобы за день – за два поднакопить гривенников на рубль с полтиной и - айда в кинчик! Мы смотрели все подряд фильмы, и трофейные со стрельбой, и наши про мичуринские яблоки. И все это благодаря цветному металлу. Однако хоть и много было его по весне, к концу летнего киносезона он стал исчезать с наших горизонтов. Мы подскребывали его, подскребывали да и выскребли чуть ли не подчистую. А его снова не выбросят. Как, скажите, прорваться тогда на сеанс? Ведь в анонсах обещают классную картину – «Индийская гробница». Тащить утильщику снова батарею центрального отопления? Но она из металла дешевого –  чугуна. Да и где ее второй раз отыщешь? Кроме того, и зряплата – копеечная. Приволочь утильщику неразорвавшийся снаряд? Наругается – выгонит, и вообще фига заплатит за нервное потрясение. А в кино хочется! Без кино невозможно. Невмоготу! И тут еще на носу, со следующей недели, фильм – сдвинуться можно! «Остров страданий». Про пиратов Карибского моря. По роману «Одиссея капитана Блада». А в кармане – воздух, хоть зубы на полку. Вот тебе и «жизнь копейка – медный грош, дальше гроба не уйдешь». Хоть разбейся, но надо дальше. В кинчик, где морские разбойники – один глаз в повязке, второй в бертолетовых искрах ненависти – рвут абордажными крючьями корабельное дерево, прутся на корабельную палубу, машут саблями и лезут в трюмы, где вповалку кучи монет и всякого рода безделушек. Этакая груда бесхозного цветного металла! При сдаче утильщику, пожалуй, хватило бы им на билеты для всей бандитской команды.

Нам такое пиратское счастье чихало в лицо: «апчхи на вас, карапеты!» А ведь и мы готовы повязать один глаз черной ленточкой из косички моей старшей сестры Сильвы и рубиться до потери пульса на саблях, лишь бы поглазеть на себя в кино. Поглазеть и, толкая локтем соседа, сказать ему по секрету: «Разуй глаза, пацан. Гляди, это мы там, на экране, балуем. Я, Ленька Гросман, Жорка Потапов. А самый старший по виду – это Эдик Сумасшедший, мой адъютант и заодно наша дальнобойная артиллерия. Круче всех камни бросает в «рыжих». Но как и кому сказать, когда на халяву в кино не пускают. А в карманах, догадаться нетрудно, гуляет сквозняк, потому что в Старой Риге обнаружилась полная нехватка лома цветного металла. Как же быть? Как обогатиться билетом, если истощилась наша кладовая?

Казалось бы, если нет лома цветного металла, значит, и решения нет. Однако одно нет, входя в конфликт со вторым, дает в результате да, как дважды два – четыре. Именно – четыре! Именно – четыре, а не пять, было у нас перстеньков из цветного металла, желтого, подобно яичному желтку цвета. И каждый увенчан продолговатым зеленым или красным камешком, не годным для меткой стрельбы из рогатки. Перстеньки были как новенькие, хоть и выгребли мы их на развалке еще весной. Вот это нас и смущало. Как новенькие…  А новенький цветной металл утильщик не принимает. Ему нужен старенький, на его языке – лом. И мы решили превратить перстеньки в лом цветного металла. Стоит выковырять из них камешки, и пожалуйста, дело сделано: уважаемый утильщик, мы вам загоняем лом, а вы нам гоните монету. 

Утильщик укладывал наши перстеньки, разумеется, уже не на весы, а на свой верстачок, жестью покрытый. И глазом в нашлепке с увеличительным стеклом клевал их – зырк-зырк! – подобно игрушечному ювелиру с витрины магазина «Детский мир». Поклюет глазом в нашлепке, на нас посмотрит вторым, без нашлепки.
Поклюет глазом в нашлепке, опять зырится на нас. Хочет что-то сказать, да не смеет. Наконец рот открыл, стальной зуб показал.

– Хороший металл. Правда, не совсем лом…
– Лом-лом!!! – восклицали мы, боясь прогадать при оплате.
– Пусть будет лом, – вздохнул утильщик. – Может, еще есть?
– Найдется, дядя, если не обманешь.
– Вас разве обманешь? Рубль за штуку. Приносите еще. Такие штуки в нашем утиле принимаются без ограничения.
– Даже, если не совсем лом?
– Даже! Даже! Более того…

Но что более того, он так и не проговорился, боясь, видать, прогадать. Небось потребуем от него за более того уже не по рублю, а по трешке.

Но по трешке мы от него не требовали. Мы вообще от него ничего не требовали. Что давал, то и получали.  На кино да мороженое хватало - и ладно! Так и жили. И все было хорошо, пока не выяснилось, что при «хорошо» где-то поблизости присутствует «плохо». Как же выглядит это «плохо»? И где его искать? Искать недалеко. Оно в моей же квартире, в соседней комнате – на артистическом платье тети Фани. На груди. И выглядит вроде черной проплешины-островка в переливающемся всеми цветами море сплошного бисера. Произошла эта неприятная история из-за того, что развалка-кормилица истощилась на залежи искрометных стеклянных драгоценностей. Как ты ее, землицу, присыпанную цементной пылью, ни взрыхляй, она ни в какую не цветет фиолетовой искрой. Янтари – будьте добры! Колечки – нате вам! А бисера, извините, нема! Но как нам без бисера, когда без бисера нам никак нельзя? Будет у нас бисер – появятся  контрамарочки. И вперед, в ложу! Чтобы потом во дворе не играть лишний раз в разбойников и пиратов. А попробовать себя в роли фокусника, жонглера и, главное, клоуна.
Кто не желает быть клоуном? Выйди наружу, дай на себя посмотреть.

Ну да! Тупой как пробка! А клоуном быть, это… Это почти то же самое, что схватить за хвост жар-птицу и выдернуть зараз дюжину перьев, должно быть, из цветного металла.
    
О, жар-птица! Жар-птица! Кто бы знал, но на развалке водились и жар-птицы. Но не живые. С приколкой, чтобы носить на одежде. Были они подобны картинке из сказочной книги Бажова – позолоченные лепестки на хохолке, серебряный клюв, грудка из наборного камня и малахитовые перья - сантиметров по десять.

Чем такая птица не заменитель для бисера? Посадишь ее на грудь – и красуйся на арене: никто не разглядит проплешины-островки на артистическом платье.

– Никто не разглядит! – уговаривал я тетю Фаню, вручая ей Жар-Птицу с развалки.
Уговаривал и уговорил.
Тетя Фаня приколола жар-птицу на платье, и…

И мы кричали – бис!, кричали – браво! Тете моей, знаменитой артистке цирка Фаине Гаммер. И кричали браво ее великолепному платью, созданному из нашего бисера и увенчанному нашей жар-птицей.

А сидели мы не на какой-то галерке-верхотуре, там сидели, где наши крики особенно громко слышны, – в ложе для приглашенных гостей цирка. В ложе, где кресла панбархатные и мягко пружинят, как будто они на рессорах. Нам была радостно и до ужаса приятно. Что приятно?  То, что мы – умы, а другие, кто не с развалки, – увы. Мы умы, они увы, а цирк у нашей тети Фани – классный, настоящий первый сорт!

Вот так! На этом и следует поставить точку. Ничего человеку больше не надо, если сидит он в цирке не где-нибудь, а в ложе, и на арену вытанцовывает клоун, самый смешной на свете. И когда он слышит, что голос клоуна вызванивает цветным металлом и в звоне этом различается: «Внимание! Внимание! Провозглашаю заранее! Слушает Германия и Советский Союз! Выступление на грани всего мироздания с включеньем развалки и служителей муз!»
Звезды витают в небе.
Мы свои звезды отыскивали в земле. На развалке.


двор риги после войны
Рига, война. Наш двор. Фото из архива Ефима Гаммера

Об авторе
Ефим Аронович Гаммер – член правления международного Союза писателей Иерусалима, главный редактор литературного радиожурнала «Вечерний калейдоскоп» – радио «Голос Израиля» - «РЭКА», член редколлегии израильских и российских  журналов «Литературный Иерусалим», «ИСРАГЕО», «Приокские зори». Член израильских и международных союзов писателей, журналистов, художников – обладатель гран-при и 13 медалей международных выставок в США, Франции, Австралии, в середине девяностых годов, согласно социологическому опросу журнала «Алеф», был признан самым популярным израильским писателем в русскоязычной Америке.
Кроме того, является старейшим действующим боксером нашей планеты. Вернувшись на ринг в 1998 году в возрасте 53 лет, выступал в боксерских турнирах до 70, тридцать раз подряд стал чемпионом Иерусалима. Занесен во всемирную книгу «КТО ЕСТЬ КТО», московское издание.
Живет в Иерусалиме. Родился 16 апреля 1945 года в Оренбурге (Россия), но в дальнейшем, с трехмесячного возраста, жил в Риге, окончил отделение журналистики ЛГУ, автор 27 книг стихов, прозы, очерков, эссе, лауреат ряда международных премий  по литературе, журналистике и изобразительному искусству. Среди них – Бунинская серебряная медаль, Москва, 2008; «Добрая лира», Санкт-Петербург, 2007; «Золотое  перо Руси», золотой знак, Москва, 2005; золотая медаль на постаменте, 2010; «Петербург. Возрождение мечты, 2003». В 2012 году стал лауреатом (золотая медаль) 3-го Международного конкурса имени Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков и дипломантом 4-го международного конкурса имени Алексея Толстого. 2015 год – дипломант Германского международного конкурса «Лучшая книга года». Диплома удостоена документальная повесть «В прицеле – свастика», выпущенная в свет рижским издательством «Лиесма» в далеком 1974 году. Выходит, не только рукописи не горят, но и некоторые старые книги. Печатается  в журналах России, США, Израиля, Германии, Франции, Бельгии, Канады, Латвии, Дании, Финляндии, Украины.

Расскажите нам о своей малой родине! Присылайте письма, фотографии. Мы с радостью их опубликуем. И создадим вместе портрет родной страны, а может, и целого мира!

Адрес для писем: vdvsn.ru@mail.ru
Обращаем ваше внимание, что в комментариях запрещены грубости и оскорбления. Комментатор несёт полную самостоятельную ответственность за содержание своего комментария.