Счастливое детство в 13-м доме

Наши родители Александр Владимирович и Мария Степановна приехали в город из Вологодской области во время войны. Встретились, полюбили друг друга и поженились. Мама работала санитаркой в госпитале, папа служил в порту. У них, тружеников тыла, есть правительственные награды. После войны папа работал на заводе, мама – в школе. Красивая пара, простые деревенские русские люди. Одна за другой родились мы, три дочери. Папе хотелось и сына. И когда он родился, братика назвали Серёжей. В честь любимого поэта Сергея Есенина. Тут-то нам вспомнились вечера, когда отец читал нам вслух его стихи: «Ты жива еще, моя старушка?», «Шаганэ ты моя, Шаганэ»… Кто такая Шаганэ, мы не понимали. Но стихи поэта, в честь которого был назван брат, очень нравились. А как отец-то был горд и счастлив!

Не припоминаю, чтобы родители сильно ссорились. Мама, мудрая и добрая женщина, умела от нас скрыть то, что детям знать не стоит. Жили на проспекте Ленина, дом 13. Как-то дома играли в прятки с родителями. «Эники, беники…» - звучала считалка. Всех отыскали, а папу найти не можем. Обыскали все шкафы, кладовки в квартире. Нет нигде – и мы сдались. А папа стоял на подоконнике во весь рост, в белой рубахе и кальсонах, окно задернул полупрозрачным белым тюлем. Удивлению и смеху не было конца…

Настоящим ритуалом у папы была чистка обуви. Помню, мы выкладывали ему свои тупоносые «мальчуковые» ботинки со шнурками и в подъезде на площадке он чистил всю обувь ваксой и полировал до блеска. К зиме всем подшивал валенки. В день получки папа сначала заходил в деревянный книжный магазин на улице Пионерской, - этот магазин называли «КоГиз». Покупал себе книгу, чаще всего рассказы о поморах, путешественниках. Потом дома выстраивал нас по росту, каждому в ладошку давал по 1 рублю 35 копеек. Счастливые, мы неслись по ступенькам с пятого этажа к лотку с мороженым. Все остальные денежки до копеечки отдавали маме.

Отец очень любил нашу маму. Когда летом она уезжала с Серёжкой в деревню, ее большой портрет он снимал со стены, ставил перед собой на стол и разговаривал со своей Марусей. На портрете мама молодая, в крепдешиновом платье с белым воротничком. В волосах — полукруглая гребенка, по моде того времени.

Однажды мы потеряли Таню, обыскали все окрестности. И только около кинотеатра «Родина» увидели ее ярко-желтое плюшевое пальтишко с капюшоном. Она сидела за огромным валуном и что-то старательно прятала в ямку. Там были бутылочные стеклышки, фантики. Вот такие раньше были секретики!

Перед сном мы забирались в родительскую постель, и в темноте мама рассказывала сказки на свой лад, про нас – трех сестер, про птичек и волков.

В гости приходили сверстники. Мы усаживались на домотканые деревенские половички. Играли в садовника. Каждый назывался каким-нибудь цветком, и мы выбирали понравившийся, припевая: «Я садовником родился, не на шутку рассердился, все цветы мне надоели, кроме...», - и краснели от радости, если выбор падал на тебя.

Но время шло, стали чаще поглядывать в зеркальце. Старшая сестра Валя пошла работать, и одной из первых покупок стала радиола. Ее накрывали накрахмаленной кружевной салфеточкой, которую связала мама из белых катушечных ниток. Первой пластинкой стали песни в исполнении Эдиты Пьехи. Особенно нравилась песня «Венок Дуная». Мы, счастливые, кружились в танце и пели: «Дунай, Дунай, а ну узнай, где чей подарок...»

Мама моей подружки работала в ресторане «Северный» и часто обедала там. Но блинчики нашей мамы были вкуснее. Как-то она сказала: «Мне так нравится быть у вас. Так тепло и уютно!»

Это было так, но понимаешь это поздно.

Родителей давно нет в живых, мы их помним, чтим.

Татьяна ПЕТРОВА