Как мы выживали...

Впереди 2017 год — год столетия Октябрьской революции. Прежде ветераны вспоминали тяжкие испытания Гражданской войны, разруху и голод, невероятные трудности, которые переживали тогда все граждане нашей страны. У нашего поколения тоже была своя «революция» — перестройка с её подлой денежной реформой, безработицей, недоеданием, холодом, темнотой, разгулом бандитизма и прочими «радостями» нарождающейся демократии. Пресловутые лихие девяностые в Северодвинске были схожи. Но мы выжили и «духом окрепли в борьбе»… Как это было? Пусть расскажут свидетели. Эти воспоминания очень важны для наших детей и внуков.

— Мы с мужем работники Севмаша, у нас пятеро детей. Зарплаты, считай, не платили. Папа наш водил ребят питаться в заводские столовые за «пашаевки», на них же давали в столовой чёрный хлеб. Я даже пыталась продавать его соседям, но брали редко, хлеб получали многие заводчане. Сегодня понимаю, сколько сил и здоровья положил на сохранение завода Давид Гусейнович. Светлая ему память.

Чем семью кормила? Помню, приятель мужа дал нам мешок мельчайшей картошки, которую обычно выбрасывают или на корм скоту отдают. Мы отправили часть картошки дочке Юле в Москву, она училась в институте. Товарищ дочки по общежитию, которому родители присылали деньги регулярно, вообще не понимал, что это за горох Юлька по утрам чистит, а вечером ест… Часть картошки оставили дома. Ещё варили макароны серые, ели без масла.

Выкручивались, как все. Часто ложились спать и без горячей еды, готовить было не на чем. У нас была электроплита, а «веерные отключения» электричества по вечерам были регулярно. Меня коллега — жена адвоката на работе супом подкармливала, у нас же всё детям уходило. Но мы и наши друзья жили весело, помню, смеялись много в те годы. Были даже чисто севмашевские анекдоты типа: «Они ещё ходят на завод? А вы их дустом не пробовали?» Мы не унывали, себе и детям праздники весёлые устраивали… Мы же молодые были!

— Время было непростое, выплату пенсии задерживали. Как сейчас стоят в глазах разъярённые пенсионеры на приёмах. Очень тяжело было объяснять людям, что в задержке пенсий виноват не «собес» Северодвинска, а просто денег нет на счетах! Пенсионеры нас умоляли, угрожали, а уж как нас обижали на приёмах, лучше и не вспоминать… Дело даже до физического насилия доходило. Помню, одну из наших специалистов отчаявшаяся пенсионерка чуть не задушила! Хорошо, что вовремя пришли на помощь, а то плохо было бы. А у другой работницы на приёме известный всему городу пенсионер-скандалист заявил, что, мол, он с зятем ездил в Чечню на места боёв, чтобы собрать оружие. Как он выразился, «ездили за «калашами». На вопрос специалиста: «Зачем вам оружие?» — он ответил: «Чтобы вас, паразитов, перестрелять! Сразу найдёте, чем пенсию платить…» Блефовал наверняка, но было страшно… Людей голодных и злых было жаль, но что мы могли тогда поделать. Наши руководители искали возможности поддержать людей. Помню, очень помог тогда с продовольственными наборами для нуждающихся людей директор северодвинского хлебозавода Павел Ушаков. На просьбу о безвозмездной помощи он откликнулся сразу, только спросил: «Сколько?» И через пару дней Павел Александрович подогнал на Республиканскую, 36а, где тогда находился социально-бытовой отдел, грузовик с макаронами и сушками. Сами-то мы тогда тоже зарплату получали, как и заводчане, с большими задержками и частями. Хотя знаем, что многие в городе по сей день считают, что работники мэрии «жировали» тогда… Ну да Бог им судья.

— Помню очень холодные кабинеты в нашей стоматологической поликлинике. Особенно страдали от этого зубные техники, они же работали иногда по 12 часов. Зуб на зуб не попадает, пальцы не гнутся, а работать надо…

Жизнь-то продолжалась, отменять врачебную помощь нельзя. Правда, из-за систематических задержек зарплаты мы часто работали в долг. Хорошо, что в хозрасчётное отделение приходили далеко не бедные люди и платили за протезирование хорошие деньги. С них и платили зарплату у нас. Сначала санитаркам, потом регистраторам, потом зубным техникам и в последнюю очередь врачам. Муж мой, хирург, однажды перед Новым годом в своей муниципальной больнице четыре часа просидел за зарплатой, еле-еле к бою курантов домой поспел…

Помню, что люди помогали друг другу чем могли. Однажды ко мне пришла бабушка. Я закончила с ней работать, она и говорит: «Дочка, мне особо нечем тебя отблагодарить, но вот этого у тебя точно нет!»

И достаёт кусок хозяйственного мыла. Я попробовала отказаться, но она сказала, что очень обидится. И я взяла. До сих пор вспоминаю и плачу… Ведь она отдала мне, по её мнению, самое дорогое, а у меня действительно на тот момент не было мыла.

Ещё помню, как всем отделением убеждали нашего техника Лену прервать беременность, «не ко времени, мол, нищету плодить», «не вытянешь». Молодец Лена, что нас не послушала и такого мирового парня вырастила! А те уговоры наши глупые до сих пор всё отделение помнит.

— Годы были тяжёлые: забастовки, простои, холод, обеды детей в заводских столовых. Но я вспоминаю и много позитивных событий, которые внушали веру, что плохое пройдёт и всё будет хорошо. На работе мы постоянно делились друг с другом разными «хитрыми» рецептами простых блюд, устраивали ярмарки — обмены детскими вещами. Многие заводили огороды, выращивали овощи. Во время обеда из всех кабинетов «упоительно» пахло бульонными кубиками. С тех пор я не переношу этот запах.

В городе, несмотря ни на что, не прекращалась культурная жизнь. Мы с дочкой часто ходили на спектакли-сказки «Автографа». В зале было очень холодно, но нас грели переживания за сказочных героев. Наш завод сохранил в это время все пансионаты, поэтому летом мы ездили к морю, оплачивая небольшую часть стоимости путёвки. Работали детские городские и загородные лагеря отдыха с интересными программами и нормальным питанием. Конечно, чтобы всё это дочке обеспечить, я работала практически без отдыха на нескольких работах. Благо по любимой профессии. Как писал Харуки Мураками: «Я поняла, что если хочу выжить в этом мире, то должна, пусть ненамного, но стать сильнее». Может быть, эта занятость и заботы дали мне тогда силы и снизили хоть немного тревогу за сына, служившего в армии. Именно страх за сына был для меня самым тяжким испытанием в те годы.

— Маме с папой тогда плохо платили зарплату, помню, говорили про сто рублей в месяц. Мама часто делала на завтрак бутерброды, нам с сестрой они очень нравились. На кусок хлеба мама накладывала слой тёртой сырой картошки, чуть подсоленной и поперчённой, иногда с луком. Сначала обжаривала на сковородке сторону с картошкой, потом другую. Очень вкусно! Я рос тогда быстро и есть хотел всегда. После школы я шёл сначала к бабушке — она чем-нибудь кормила, потом я ел дома. И всё равно есть хотел…

Я учился тогда в музыкальной школе, летом наш оркестр народных инструментов под руководством Бориса Юрьевича Майорова ездил в Севастополь на фестиваль. Так я привез оттуда домой два кило муки и килограмм гречки. А ещё я все летние каникулы после 9-го класса работал на рынке, что на Труда, грузчиком. Во-первых, мне платили деньги. А во-вторых, грузчикам в конце дня давали небольшой бонус из того, что они разгружали: муку, крупы, консервы, овощи. На заработанные деньги я купил себе куртку, ботинки и одежду в школу. Мама называла меня, школьника, кормильцем и плакала…

Недавно прочитала в книге Даниэлы Стил строчку, которая могла бы стать эпиграфом к этому материалу: «Забавно, что, столкнувшись с трудностями, кажется, что не выживешь, но каким-то образом удаётся преодолеть их. А когда вспоминаешь о пережитом, то всё уже не кажется таким трудным».

Было бы хорошо, если бы наши читатели поделились своими воспоминаниями о радостях и печалях того непростого времени в Северодвинске. Давайте вместе соберём по крупицам эти ценные свидетельства, достойные целой книги. Пишите, мы обязательно продолжим публикации на эту тему.

С «выжившими» беседовала Александра Дорогорская