«Батюшки! Опоздала!»

Узнала я от него, что зимой 1943 года разморозилась система отопления в городе. И молодёжь в общежитиях училищ, собрав в течение дня щепки, обломки, ветки и старые газеты, грелась у костров, которые жгли прямо в комнатах (!) в вёдрах. Тогда же Пушко посоветовал мне встретиться с Ниной Крехалёвой (в замужестве Чернобай), которая помнит очень много, в том числе и по теме моего исследования. Встреча с Ниной состоялась, я узнала от неё много важного для музея. А ещё она рассказала мне о своей удивительной судьбе.

Родилась Нина в деревне, потом приехала в Молотовск, поступила в ремесленное училище, работала токарем на заводе №402 (ныне Севмаш), во время войны выступала вместе с подругами в госпиталях, пела частушки. А в 50-х в наш молодой город для поиска хороших голосов приехала сама Антонина Колотилова – основатель Северного русского народного хора. И выбрала она в хор именно Нину. Росточком Ниночка была невелика, а голос у неё был отменный, особенно когда пела она свою любимую песню «Был я ранен, и капля за каплей кровь горячая стыла в снегу...». Раненым в госпиталях очень нравились её выступления.

Много лет отдала Нина Крехалёва Северному хору, стала его солисткой, ей первой в хоре присвоили звание «Заслуженная артистка СССР». Мужем Нины стал знаменитый впоследствии композитор и хормейстер Северного хора Сергей Алексеевич Чернобай. С хором Нина и Сергей объездили полмира. Когда они были на гастролях в Китае, китайские коллеги узнали, что во время войны Нина работала токарем. Похоже, что не очень-то китайцы ей поверили... Потому что они неожиданно для Нины организовали поездку на завод и предложили ей продемонстрировать токарное мастерство. Нина встала к станку и лихо выточила деталь. Знай, мол, наших! Китайцы были в восторге! Нину сфотографировали рядом с токарным станком и подарили фотографию ей на память... 

Ещё одну забавную и в то же время трагическую историю вспомнила Нина. Дело было в сороковые годы, молоденькая токариха Нина Крехалёва жила в общежитии с другими цеховыми девчонками. Уставали тогда они крепко, прямо с ног к вечеру валились. А утром вставать рано! Хочешь не хочешь, спала не спала, а на работу - к восьми часам. Товарки Нинины вставали легко, а она (видно, так организм устроен) не могла утром подняться никак, еле её девчонки расталкивали! А опоздания тогда на заводе приравнивались к прогулам, за это судили и давали срок. Вот как-то поутру трясли-трясли Нину по-други, да так и не добудились. Рассердились девчонки на засоню и ушли на работу без неё. А Нина проспала...

Проснулась она, глянула на будильник: «Батюшки! Опоздала!» Бегом помчалась девушка на завод, но всё же не успела к восьми часам. Опоздала аж на 20 минут! А это у неё был уже второй случай. Если за первый простили, за второй, она понимала, прощения не будет!

Влетела Нина в кабинет к начальнику цеха И.В. Кацнельсону, упала перед ним на колени, крепко обняла его за ноги и, обливаясь слезами, прорыдала, по слогам выговаривая трудную фамилию: «Товарищ Кац-нель-сон, товарищ Кац-нель-сон! Простите меня! Это в последний раз, обещаю». Да так крепко вцепилась Нина в начальника, что еле-еле суровый Кацнельсон оторвал её от себя и поставил на ноги. Потом сказал, из последних сил сдерживая смех: «Иди, Нина, работай, и чтоб этого больше не было!» Нина утёрла слёзы и рванула что было сил на рабочее место. Потом уж, спустя годы, Нина вспоминала об этой истории и хохотала от души, но тогда-то ей было вовсе не до смеха. Ведь главное-то было сделано - простил её начальник, не села Нина в тюрьму!

Долго я сидела с Ниной Крехалёвой в её архангельской квартире. Воспоминания лились рекой. А нашему музею она передала в дар интересные фотографии, документы и свой первый сценический костюм, в котором она выступала в Северном русском народном хоре».

* * *

Вот такая история от Стуровой. Ждём новых!