Новости Северодвинска и Архангельской области

Они чайки!.. Нет, они актёры. Чеховская премьера в Северодвинском театре

17.04.2019
Изменить размер шрифта
«Треплев. Пусть нам приснится то, что будет через двести тысяч лет!» Треплев – Павел Митякин. Фото Владимира Ларионова

Последняя фраза «Чайки» – о Треплеве: «Константин Гаврилович застрелился». Первая фраза обращена к Маше, сильно в Треплева влюблённой: «Отчего вы всегда ходите в чёрном?» Сам Треплев ещё живёхонек, жизнерадостен, готовится представлять свою пьесу, но траур по нему уже надет – комедия Чехова начинается мрачным предзнаменованием.

Траурное платье Маши (арт. Мария Несговорова) – это чёрная курточка с капюшоном, чёрные ботинки на шнуровке. Персонажи «Чайки» одеты современно. Одеты в чёрное, серое, белое – стильно и образно (художник по костюмам Екатерина Горбанёва).

По делу и безо всякого дела ходят они по усадьбе – по сцене, по зрительному залу, в который вынесен помост, – взбираются и на него со своими мечтами и страданиями. Сцена вообще без декораций. Позже на ней появятся ширмы, разукрашенные тростниками, и какие-то низкие прозрачные блоки с тем же орнаментом. За этот «стол» усядутся играть в лото. И вместо кресел будут набитые мешки, чёрные и белые. 

Режиссёр спектакля Анастас Кичик и художник Артур Климец ушли от быта, иллюстративности и, доверясь разумению зрителей, сыграли с ними в ассоциации. Взойдёт на дальнем экране луна, изменится свет и отразится от помоста – и он уже не помост, мешки не мешки, персонажи не люди. Это гладь колдовского озера, валуны на его берегах и скромной окраски приозёрные птицы, быть может чайки (бахрома на шали Полины – Валентины Иргизновой словно оперение).

Птицы-люди устроились на камнях, чтобы послушать сочинение своего юного собрата. Будто по воде, идёт Заречная – Елена Вотинова от луны к помосту – читает монолог Мировой души. Предусмотренный Треплевым сценический эффект: работники зажигают красные фонарики – глаза дьявола, «отца вечной материи». Надличностный конфликт «Чайки» заявлен. Её персонажи вслушиваются в пьесу Треплева, ничего в ней не узнают и не понимают, однако живут по ней, с той лишь поправкой, что «в пьесе непременно должна быть любовь».

Художническая и любовная драмы – или комедии – сплетены в «Чайке» в одну. Повторяется ситуация: Медведенко любит Машу, Маша – Треплева, Треплев и Сорин – Нину, Нина и Аркадина – Тригорина, а тот привержен только литературе, но совершенно не любит себя как писателя. Каждый равнодушен к ближнему, ловит глазами дальнего (в спектакле буквально так). Все эти чувства мало того что безответны, несчастливы, они ещё и очень упорны. Несчастье длится и длится, растёт и растёт. Какой врач тут в силах помочь? Маша попросит Дорна (Сергей Полетаев). «Но что же я могу сделать?» – скажет доктор сочувственно и растерянно.

Режиссёру повезло найти нужную для его спектакля музыку. Самое главное – фортепианная тема из американского сериала «Оставленные» (композитор Макс Рихтер). Философски-печальная, она встречает и провожает героев, сопровождает их мысли и переживания. В конце первого акта сливается с криками чаек и уподобляется им.

Она повторяется снова и снова, как упомянутая сюжетная ситуация, и в итоге вводит зрителя в полутранс, в состояние медитации, в котором рождаются догадки, приоткрываются смыслы и как бы перестраивается зрение: музыка уравнивает большое и малое, высокое и низкое, грустное и смешное, соединяя в себе всё, как в Мировой душе соединились все души. Да это и есть музыкальная тема Мировой души и её рефлексий.

Зрительской медитации актёрская игра способствует. Несколько моментов открытой эмоции – к месту, а в остальное время артисты выразительно сдержанны. Драма исполняется без истерии, комедия – без нажима.

Комедийные персонажи – кто наиболее порабощён «вечной материей». Медведенко (Павел Варенцов) жалуется и жалуется на зарплату, которая не соответствует его глубокомыслию. Шамраев (Николай Кабуркин) комически энергично отстаивает свою хозяйственную правду. Полина, жена его, плаксиво ревнует любовника. Но она же и говорит, обращаясь ко всем, и конечно со слезой: «Время наше уходит!» И звучит та самая музыка, мгновения истекают в нотах…

Почти что ушло время Сорина (новый актёр Валерий Хамин). Сначала он с палочкой, потом в инвалидном кресле – прожил неудачную жизнь, а теперь болен, угасает. Противится этому хотя бы словесно – в запальчивых скороговорках.

Аркадину в двух актёрских составах играют Анна Венгерович и Юлия Корельская. Аркадина в спектакле – это много костюмов и париков. В исполнении Корельской она более самоуверенна и суетна; перебранка с Треплевым выглядит ярче. Любовные признания Тригорину у обеих актрис – монолог из допотопного театра, из какой-то бульварной мелодрамы. Так выстроил режиссёр, который, кажется, сравнивает здесь Аркадину с Заречной в пьесе «новых форм». Сопоставляет рутину и свежесть – и помыслы. Аркадина, как и Заречная, движется из глубины сцены – но проползает по тем прозрачным блокам, меж тростников: озёрный хищник подкрадывается к своей жертве.

Исполнителей роли Тригорина тоже двое. Вадим Мизин уязвим для критики. Наиболее убедителен, как ни странно, в труднейшем монологе о «прекрасной, светлой жизни». Весь взъерошенный, Тригорин говорит сбивчиво, с запинками, незначительно, но вовсе и не чувствует себя значительным… Анастас Кичик в этом же монологе задет за живое, настойчив в доказывании. В другом объяснении с Ниной – растерянно-нежен, растроганный собственной цитатой, которую девушка привела. А на признания и притязания Аркадиной отвечает полным изнеможением, когда легче на всё согласиться, чем слушать дальше.

Нина Заречная и Костя Треплев – дети. Их любовь и мечты, обиды и слёзы – детские. Однако на экране случится астрономическое чудо: луна начнёт вращаться всё быстрее и быстрее, между третьим и четвёртым действием «Чайки» пройдёт два года, и Костя и Ниной ощутимо повзрослеют.

Последней их встрече предшествует сценка с лото. Маша выкликает числа, и это будто назначенное кому-то время, чей-то смертный час.

Треплев (Павел Митякин) спиной чувствует появление Заречной. Она расстроена, говорит прерывисто, то и дело прикрывая рот рукой. И всё же то, чему не следовало, вырывается: Нина признаётся в любви к Тригорину, не видя в этот миг Костю и не думая о нём. Треплев заливается слезами. За сценой – гроза.

Молодые актёры своей энергией пробивают даже броню зрителей-скептиков.

Нина вспоминает монолог Мировой души. Там говорилось и о прекрасной гармонии, которая наступит нескоро – когда земля, луна и светлый Сириус обратятся в пыль. Но герои «Чайки» взыскуют этой гармонии в жизни и в искусстве прямо сейчас. Они в погоне за невозможным, растрачиваются в ней и абсолютно несчастливы безрезультатностью. Что же им всё-таки делать? Терпеть, отвечает Нина. А Костя стреляет в себя, и выстрел его – удар грома.

Над сценой простёрла крылья белая чайка – летит над озером душа Треплева, чтобы влиться в Мировую душу вместе с Шекспиром, Александром Македонским и о ком он ещё писал в своей пьесе.

Очень продуманный спектакль режиссёра Кичика заканчивается, за ним следует своеобразное моралите. Актёры выходят на поклон под Егора Летова с серенадой Трубадура: «Ночь пройдёт, наступит утро ясное…» Такого ли утешения хочет публика и нужно ли оно вообще? Не лучше ли поберечь волнение, послевкусие, которое оставляет этот спектакль?

А зрителям, если уж понадобится, можно предложить на выходе из зала валерьяновые капли (их всегда советовал доктор Дорн).

Андрей НЕФЁДОВ
Газета "Вечерний Северодвинск", 16-2019
Фото

         
     
 

Система Orphus
Обращаем ваше внимание, что в комментариях запрещены грубости и оскорбления. Комментатор несёт полную самостоятельную ответственность за содержание своего комментария.





Возрастное ограничение











Правозащита
Совет депутатов Северодвинска

Красноярский рабочий